«Я дала много свободы, и в этом моя ошибка»

Елена, сын Владимир (17 лет) и две младшие дочери: «Если бы я могла что-то изменить, я бы меньше орала, конечно. Сыну, как первопроходцу, увы, пришлось слышать всякое. Сейчас я думаю, что это могла быть та самая послеродовая депрессия — срывалась я слишком истерично. Меня это оправдывает немного, но сына жаль. Помню, как муж очень строго сказал: «Не ори, он всего лишь не убрал...». Не помню, что он не убрал, но для меня протест мужа всегда важен, мы практически во всем единомышленники, и уж если он резко говорит, значит, я реально себя где-то потеряла. А однажды сын виновато сказал: «Мам, ты меня еще ногой ударила», — и вот тут вообще у меня все перевернулось, я себя просто чудовищем увидела. Я реально не помнила, что его ударила. Но помню, что это желание у меня в моменты срывов было.

Я перед детьми всегда извинялась и говорила, что не смогла себя сдержать, дурацкий темперамент. А после случая, когда сын сказал, что я его ударила, смогла разобраться в себе. Сейчас я тоже иногда кричу на детей, нечасто. Создаю внешнюю грозу, но при этом внутренне абсолютно спокойна. И муж меня уже не останавливает, видит, что я в себе и воспитываю детей по делу».

Татьяна, сын Артем (20 лет): «Сегодня я бы принудительно отдала сына на занятия спортом, хоть каким-нибудь. Если бы он занимался, пусть и принудительно, то думаю, сейчас было бы больше в нем тестостерона. И, вообще, ощущение себя в пространстве у человека, который занимается спортом, намного лучше, чем у увальня, который из физических нагрузок только подносит ложку ко рту и на клавиши нажимает. А я была слишком мягка. Не хочешь заниматься тхэквондо (он говорил: «Не могу никого бить») — ну не надо. Не хочешь танцевать, где нужно повторять движения за тренером, — не надо. И так все сошло на нет. А еще сейчас мой сын ставит мне в упрек, что не заставляла зубы чистить, и вместо школы мы иногда ходили в аквапарк. Где-то здесь есть эгоизм человека, который привык обвинять маму во всем, что не сложилось у него. Но есть и моменты здравого смысла — он говорит, что если б не прогуливал школу, может быть, смог бы ее закончить, не переводясь в более слабую, и поступить куда хотел».

Ира, мама двоих взрослых сыновей: «Жалею, что не была строга и настойчива в период обучения в школе. И что опекала много — не дала попробовать жизни и действовать самостоятельно! Сейчас я вижу, что чрезмерное опекание со стороны родителя выглядит как «я же знаю, как сделать лучше и быстрее» — дается четкое указание и ожидается полное послушание. Со стороны ребенка закрепляется паттерн «мне не доверяют, я мало знаю, я неопытен, а вдруг не получится». Закрепляется пассивность исполнителя и мысль, что кто-то умнее. Мне стало понятно, что правильнее давать задание, а дальше пусть он сам думает, как его решить. Конечно, ребенка при необходимости можно слегка направлять, но при этом действовать он должен сам.

С первой внучкой у меня получилось все иначе, чем с сыновьями: она получила опыт самостоятельной покупки в 5 лет. Я ей дала деньги для приобретения подарка в детском магазине. Она очень волновалась. Еще бы — выбор игрушек большой, а надо не только найти, что тебе больше всего нравится, но и еще уложиться в определенную сумму. На кассе она платила сама, а когда мы вышли из магазина, чувствовала себя настоящим победителем!

Первые свои деньги внучка заработала в 6 лет: мы были в детском развивающем центре, где детям на физическом и практическом примере показывали работу разных специалистов. Детям за нее давали игрушечные деньги, которые они могли здесь же потратить, купить себе игрушку, канцтовары, еду или развлечение.

Так внучка познакомилась с работой пожарных, клерка в банке, посыльного на почте, работала на ферме, ухаживала за животными, сажала морковь и собирала яблоки, которыми потом кормила животных, была пекарем в пиццерии, парикмахером, модельером и моделью. После этого она ощутила себя более самостоятельной, более уверенной, самооценка выросла. Я верю, что все это даст ей шанс на более успешную жизнь, и жалею, что не смогла похожим образом построить воспитание сыновей».

Ирина, мама двоих взрослых сыновей: «Сейчас понимаю, что мало вложила в развитие детей. Сил не хватало и средств тоже. Нужно было себя за шкирку поднимать, но возраст и здоровье не давали сдвинуться с места. В нашем городе не было множества разных студий, кроме спортивных. В результате младший сын не может найти себя, вырос не очень в себе уверенным и понимающим, куда он хочет двигаться».

Надя, сын Олег (16 лет): «Развелась бы с мужем на пару лет раньше. Так я быстрее бы начала восстанавливаться. Мой сын так бы и не узнал, насколько жесток и ненормален человек, которого он считал близким, не был бы так трамвирован его психопатичностью. Мы многих бы сложностей избежали».

Мария, дочь Ольга (23 года) и сын Артем (25 лет): «Моя непростительная ошибка в том, что я посвящала детей в свои претензии к мужу. Это помешало сформировать их личные отношения с отцом, а не через призму моих обид. Как следствие — у детей напряжение в отношениях с папой. Они не получили от него то, что могли бы при непредвзятом общении».

Ольга, дочь Ася (30 лет): «Я бы не стала придумывать идеального отца своему ребенку. Когда мы развелись с мужем, чтобы дочка не чувствовала себя безотцовщиной, я регулярно покупала ей от него самые лучшие подарки. А потом внезапно поняла, что к пяти годам у нее сложился стереотип: папа ее любит и дарит, а мама на всем экономит и ничего интересного не покупает. И тогда я испугалась, что дочь сделает неправильные выводы. Мы с ней много говорили о том, почему я так делала, чего я боялась. При этом дочь меня удивила: «Мама, что ты придумываешь? У меня прекрасная мама и замечательный дед, мне всех хватает!».

Анастасия, мама пяти дочерей (старшие — Лена, 21 год и Наташа, 18 лет): «Сегодня я бы чаще говорила детям, что люблю, обнимала бы их. Чтобы они просто знали, что я всегда на их стороне. Играла бы с ними, пока они были крошки. Осознала, что я недодала девочкам очень поздно — когда старшей, самой недолюбленной, было уже лет 15. Конечно, между нами была страшная пропасть недопонимания / недовольства / претензий. Самый пубертат — мрак. Постепенно, долгими разговорами мы уменьшили электрические разряды, проскакивающие между нами. И попутно я читала много о психологии подростков, училась принимать дочь и понимать. Сейчас Лене 21, она живет в другом городе, пытается быть самостоятельной и независимой. Колючки смягчились. Учеба не сложилась. С работой тяжело. Я очень тороплюсь наверстать упущенное в наших отношениях — утешить, сказать о любви, поддержать».

Юлия, мама троих взрослых детей: «Сначала я думала, что моя ошибка в том, что не забрала дочь из школы, где детей не считали за людей. Но поговорив с ней, выяснила, что ее там все устраивало. А вот то, что не настояла, чтоб средний сын ушел на домашнее обучение, — реально ошибка. В тот момент он не захотел, аргументируя, что легче сдавать предметы, учась в школе. А сейчас утверждает, что ему нанесли в школе серьезную психологическую травму, когда третировали из-за прически. Фактически последствия в том, что лучшие годы жизни потратились на нелюбимую школу, а могли бы — на любимую».

Женя, мама Ильи (23 года): «Я не переводила бы сына из школы в школу в связи с переменой места жительства. Это стало одним из самых тяжелых испытаний в его детстве-юности! Сейчас я понимаю, что чем старше ребенок, тем сложнее ему влиться в существующий коллектив с уже сформированной иерархией и расстановкой сил и ролей. Нам пришлось поменять 4 школы из-за переездов, и все они пришлись на 1–7 классы. Я понимала, что это непростой момент, но никогда не знала, насколько ему трудно. Большую роль сыграл еще и тот факт, что Илюха с детского сада занимался боевыми искусствами, причем у очень сильных мастеров. Я даже тренерами их не назову. Там было не только владение техникой, но и философия, часть которой — не применять физическую силу до тех пор, пока это возможно. Угроза драки была всего лишь одна — в 7 классе, все закончилось, не начавшись. Поэтому осознание, что я совершила ошибку и что можно было бы дать ребенку более экологичное детство, пришло ко мне, когда я задала сыну прямой вопрос уже во взрослом возрасте».

Лада, мама четверых детей: «Сейчас я бы не отдала старших детей в школу и раньше бы начала с ними путешествовать. Придумала бы такой бизнес, чтоб больше путешествовать с детьми. Не пыталась бы второго ребенка воткнуть в рамки, приняла бы как есть, дав волю быть собой. Чаще бы говорила, что я их люблю и они самые ценные. Результаты моих родительских ошибок и последствия школы до сих пор докатывают — в пубертате среднего сына они нахлобучили нас в полной мере. Я справилась, но с трудом, — научившись быть на его стороне, а не на стороне шаблонов. Дефицит путешествий и общих открытий у нас острый, истерично наверстываю и постоянно говорю, как я их люблю».

Марина, мама трех дочерей (старшей — 19 лет, средней — 16, младшей — 5): «Отдала бы среднюю дочь в школу на год позже — в полные 7 лет. В 6 лет она совершенно не была готова к ней — преобладала игровая мотивация. Это сильно отразилось на успеваемости и на отношении к учебе в дальнейшем. А еще я бы перевела ее с 5 класса на семейное обучение, жаль, что не знала о такой возможности тогда. Итог — 9 класс закончен ценой смены 6 школ и даже региона».

Гульсара, мама дочки (20 лет): «Я жалею, что в тот момент, когда я увидела и услышала учительницу начальных классов своей дочери, не забрала ребенка из этого класса и этой школы. Я испугалась перемен и сложностей, не стала прислушиваться к интуиции. В результате у ребенка психологическая травма на долгие годы».

Александра, мама Макса (20 лет): «Однажды нашла на антресолях старый противогаз, решила померить и с таким зеленым «лицом» повернулась к сыну. И… поняла, что я наделала. «Страшную маску» мы выбросили, но он очень испугался, и доверие ребенка еще долго пришлось восстанавливать!».

Настя, мама Лены (22 года): «Я однажды не отнеслась серьезно к просьбе дочки заниматься танцами тик-тоник. Мне показался их стиль каким-то легкомысленным, что ли. Ну и сразу прикинула, что рядом ничего такого не знаю, что нужно будет платить, — и убила мечту одним своим «нет». Наши отношения после этого пошли наперекосяк, и мы много времени потеряли, налаживая их».

Марина, мама Андрея (22 года): «Сожалею об одном случае. Сыну было 8 лет. Я работала мастером маникюра по вызову, и однажды он два часа катал свою двухлетнюю сестренку вокруг дома клиентки в коляске под дождем. Не могу вспоминать без слез это. И хотя напрямую в жизни я не увидела, что это повлекло какие-то последствия, но осознаю, что в этом эпизоде мной были неверно расставлены приоритеты, не учтены потребности детей. Я как мама сплоховала, взвалив на ребенка сверхзадачи, не по его плечам, возможностям и пониманию».

Полина, мама взрослой Ани: «Ребенок вырос, и я поняла, что если б снова пришлось пройти этот путь, то мне бы хотелось терпимее относиться к нему. Больше позволять шалить, ребячиться, дурачиться, понимать, что это детство и оно быстро (практически молниеносно) проходит. Не требовать от ребенка того, что он не может сделать. Понимать, что это не взрослый. Это любимый ребенок. И он познает мир. Не уверена, что это большая ошибка — скорее, понимание взрослого, которое приходит слишком поздно. А детство ребенка уже позади, и этой хрупкости и радости без повода уже не вернуть».

Надежда, мама четверых взрослых детей: «Я была молодая, неопытная. Дружила с детьми мужа. Его старшему сыну было тогда 14 лет. Он говорил про меня: «Она клевая, она меня понимает». Я не контролировала его, считала, что главное — его внутренний комфорт. Но однажды в автобусе я встретила его учительницу, которая спросила: «Что, все так плохо в отношениях сына с отцом?». Оказалось, что он не учил уроки и манипулировал учителями, говоря: «Только не двойка! У меня и так натянутые отношения с папой!». Это было ложью и шоком для нас с мужем. Позже он поступил в престижную профильную школу, но осадочек остался. Долгое время уже взрослый сын оправдывал свои неудачи в жизни чем угодно и кем угодно, только не своей ленью».

Ирина, мама Анны (21 год): «Дочь была очень развитой, рано пошла, рано начала говорить, наизусть читала огромные стихи, у нее оказался музыкальный слух — репетитор по английскому ее всегда хвалил. Но при этом в школе она наотрез отказывалась учиться. А я не нашла к ней подход, не заинтересовала учебой или ее альтернативными возможностями. Поняла только, что если буду делать с ней уроки, то: или с ума сойду, или покалечу ее — заниматься не получалось. В итоге она сейчас учится на платном отделении в институте, потому что многое упущено».

Мария: «У меня трое мальчиков. И мне всегда было быстрее сделать что-то самой, чем доверить это маленьким мужичкам. Сейчас виню себя — выросли эгоистами!».

Татьяна: «Я дала много свободы, и в этом моя ошибка. В 18 лет старшая дочь ушла из дома и целый год жила самостоятельно. Вернулась, совсем немного рассказывала, но по ней было видно, что она хлебнула жизни через край. Жалею, что не так часто разговаривала с ней, совсем не знала ее жизнь. Я думала, что она уже большая, а ей хотелось моего внимания. В это время младшенькая отбирала время и энергию (я родила, когда старшей было 16), и я упустила время. Дочь погибла в 21 год».

Екатерина, мама Ольги (22 года) и Андрея (25 лет), сказала: «Ошибок нет. Есть опыт».

Пожалуй, в большинстве случаев так и есть. Иначе не существовало бы известного афоризма: «Каким бы вы ни были родителем, ваш ребенок найдет с чем пойти к психоаналитику». Но если прямо сегодня можно остановиться и не совершить какой-то ошибки — лучше не совершить. Не наорать. Не засомневаться. Не отдать в школу, где ребенку дискомфортно. Помочь ему найти свой путь. И уберечь его в трудный час. И пусть у нас на это хватит времени, сил, железных нервов и любви!

Часть героинь материала попросили изменить имена детей и свои.