От медицинских ошибок и их последствий, увы, никто не застрахован. И роженицы, пожалуй, особенно уязвимы в этом плане. Клиническая смерть из-за наркоза, неправильно выбранные сценарии ведения родов, недооценка состояния новорожденных — лишь малая часть того, с чем пришлось столкнуться читательницам «Литтлвана». Мы попросили женщин рассказать свои истории, а экспертов — посоветовать, как психологически справиться с произошедшим и юридически защитить свои интересы.
«От болевого шока у меня произошла остановка сердца»
Анастасия Трифонова: «По незначительным кардиологическим показаниям во вторую беременность у меня было направление в специализированный роддом. И вот 13 июня я проснулась и поняла, что тянет. Муж отвез в роддом. В приемном меня никто не осмотрел — сразу побрили, сделали клизму и отправили в родильное отделение. Я говорила, что еще не рожаю. Меня осмотрела дежурная врач и оставила там до 19:00.
Время шло, но ничего не происходило: роды не начинались, отпускать меня не хотели, на дородовое не клали — там не было мест. Вечером акушерка сказала, что меня готовы взять на кесарево (по моим показаниям допускалось), хотя до этого я настраивалась на естественные роды.
Мне «дали» в вену общий наркоз, а я всех слышу, все чувствую, но сказать и пошевелиться не могу. Дежурная врач стала резать, я морщусь. Она говорит анестезиологу: «Посмотри, ей больно», а та отвечает: «Спит, наркоз взялся».
Когда стали разрезать матку, от болевого шока у меня произошла остановка сердца. Все растерялись, кроме дежурной — она кричала, чтобы меня держали, несли дефибриллятор, спасали ребенка.
Сердце не «заводилось». Оно только забилось, когда второй раз сделали разряд. Я чувствовала, как из меня тащат послед и зашивают. Врач сумела и ребенка спасти, и меня. К счастью для нас, все обошлось без последствий для дочки.
Я была в шоковом состоянии, разборок ни с кем не учиняла. Пролежала сутки в реанимации, не могла рукой шевельнуть — слабость была жуткая. Доктора ни в чем не признались, только анестезиолог уволилась сама.
Когда я пришла в тот же роддом за третьим ребенком, меня взяли на дородовое за две недели, нашли историю предыдущих родов. Врач и анестезиолог пришли осматривать меня. Оказалось, та дежурная так и работает. Она опять меня кесарила, но в этот раз была эпидуральная анестезия».
«В 17:35 родился сын. И… не закричал»
Анастасия Орлова: «На 25 неделе беременности гинеколог предположила, что будет кесарево: ребенок крупный, а у меня клинически узкий таз. С таким настроем я проходила до 38 недели — тогда врач направила меня в роддом, чтобы там решили, как мне все-таки рожать. Я пролежала две недели, но схватки не переходили в настоящие — после стимуляций роды не наступали. И меня выписали в 40 недель! В 41 неделю я с направлением опять пошла в роддом. Еще 5 дней меня наблюдали и решили — рожу сама. В день родов в 8:00 прокололи пузырь и отвели в палату. В 17:35 родился сын. И… не закричал.
Я испугалась. Ребенка забрали в реанимацию: он не плакал, не шевелился. На следующий день мне рассказали, что произошло с сыном: отек головного мозга, асфиксия и судороги. Когда мне разрешили увидеть его, он был на ИВЛ, кушал через зонд и казалось, что его голова растеклась по подушке. Через три дня его решили перевезти в областную больницу. Но и там он не приходил в себя. Его ввели в искусственную кому на 7 дней. Потом начались улучшения. Сын открыл глазки, стал крутить головой. В 14 дней стал сам сосать бутылочку, в 21 день мне разрешили лечь к нему. Выписали почти в 2 месяца, нашептав: «Ваш ребенок никогда не будет ходить». Дали общие рекомендации наблюдаться у невролога и следить за состоянием малыша.
Я считаю, что главная ошибка врачей состояла в том, что они неправильно выбрали сценарий ведения родов и срок: в 42 недели у ребенка кости головы стали твердеть, из-за этого случились отек и асфиксия. Я не знала кому и что писать, кого винить? Главврача, которая лично меня осматривала и сказала, что смогу родить сама? Или доктора, которая принимала роды и не назначила экстренное кесарево?
Первый год мы с мужем жили под девизом: «Надо». Мы делали все возможное и невозможное. В итоге сын сел в 8 месяцев, встал в 11, пошел в 1 год и 2 месяца. Сейчас Леше 4 года. Он не разговаривает. Есть проблемы с самообслуживанием и личной гигиеной. Диагнозы ребенка на сегодня: органическое поражение ЦНС, вторичная микроцефалия, косоглазие. Не могу сказать, что он полностью умственно отсталый, но определенная задержка есть. Мы с мужем понимаем, что таким, как все детки, он не будет никогда. Но верим, что сможем сделать так, чтобы жизнь нашего ребенка была полна радостных моментов.
Я считаю себя молодцом. При огромной поддержке мужа завершила получение высшего образования, а год назад сдала на права».
«У ребенка тотальные изменения в голове»
Светлана Богайкова: «Моя дочь Олия родилась на 41 неделе. Всю беременность УЗИ и анализы были отличные.
Шесть дней до родов я находилась на дородовом — схватки остановились, когда я приехала в роддом. Вердикт: ребенок высоко, родовая деятельность слабая, ждем. При таких же обстоятельствах я родила старшего сына. Но тогда ждать не стали: поставили укол и через несколько часов я была с ребенком на руках.
В этот раз меня не стимулировали. За два дня до родов ребенок опустился. Накануне у меня отошла слизистая пробка странного зеленого цвета. С тревогами я подошла к врачу — исполняющему обязанности заведующего роддома. Она сделала тест на воды — он был отрицательный.
А ночью начались схватки. В 6:00 произошло излитие вод, мутно-бурых. Всего с половину ладони — больше у меня не оказалось. И сразу началось учащение схваток.
В 7:00 на смену пришли врачи, осмотрели — раскрытие 5 сантиметров. Вскоре за две схватки я родила. Ребенок не закричал. На моих глазах стали откачивать тельце. Отсос, массаж, укол адреналина… Сердце запустили, но малышка так и не заплакала. Ее унесли. Через четыре часа после рождения она впервые подала голос. Я рванула к ней и была остановлена медсестрой: «Пусть плачет, легкие разрабатывает». Через три часа мне разрешили дочь забрать. Я стала ее обмывать, а она почти не реагировала, только на холодную воду слабо «мяукнула». Грудь не брала и была странного бордового цвета. Это уже потом, изучая медицинские трактаты про ишемию новорожденных, я поняла, что это симптомы тяжелой асфиксии и что детей, родившихся так, как моя дочь, нужно сразу интубировать и наблюдать, наблюдать... Принесшая смесь медсестра, увидев цвет кожи, забрала ее в ПИТ — подышать кислородом. Через час мне сказали, что дочь теряет дыхание, у нее апноэ и что это она у меня в палате «удушилась». Вердикт был такой: ребенок в тяжелом состоянии, интубирован, пищу не принимает. Встал вопрос о переводе в больницу. Реанимобиль — один на всю область — дали через сутки.
Пять дней в реанимации, и дочь в отделении на патологии новорожденных. А еще через три дня мне объявили: «Подозревается генетический диагноз». Через месяц пришли результаты анализов: все чисто. Врач рекомендовал сделать МРТ: «У ребенка тотальные изменения в голове. Все хуже, чем мы предполагали».
Спустя два месяца мы вернулись домой. И полтора года после рождения Олии каждое мое утро начиналось со слез и прокручивания в голове истории ее появления на свет. Я обвиняла себя и постоянно искала ответ на вопрос, как при самой лучшей беременности из четырех, дочке так не повезло? Это состояние заставило меня обратиться в страховую и попросить медицинскую экспертизу. Через месяц в инвалидизации ребенка был признан роддом по части неонатологии — недооценка состояния новорожденного. Но, как мне кажется, все случилось в ту самую неделю на дородовом, когда врачи не стали обращать внимание на сигналы, которые подавал ребенок, находящийся уже в то время в состоянии гипоксии.
Дочери сейчас почти 4 года. Она открытый и ласковый ребенок. Ее диагнозы: вторичная микроцефалия, краниостеноз, спастический тетрапарез. В год Олия произнесла первое слово «ням». В два, после ежедневных тренировок, села. Научилась есть печенье левой рукой. Удивительно, но почти при полном отсутствии речи — есть порядка 10 своих слов — она поразительно музыкальна. Она голосом с абсолютной точностью пропевает знакомые песенки. Олия очень любит ходить, держа нас за руки. И мы ждем то время, когда она сможет наши руки отпустить».
Спрогнозировать, допустит ли врач ошибку в родах или нет, увы, невозможно. Однако частично «подстраховаться» могут помочь отзывы женщин о роддомах и специалистах, в них работающих. Прочитать их можно в самой полной базе отзывов о родительных домах Санкт-Петербурга на сайте «Литтлван».
FAQ от Арины Покровской, юриста, психолога, руководителя правозащитного центра «Покров».
Произошла врачебная ошибка. С чего начать защищать свои права?
Если женщина при родах пострадала именно от медицинского вмешательства, тогда она (или лицо, уполномоченное в соответствии с законом обращаться за защитой прав умершего, если роженица погибла) вправе восстановить нарушенное право, а именно: обратиться в досудебном порядке к медицинской организации с требованием о возмещении вреда. В нем лучше изложить все так же четко, как и в иске в суд, если он потребуется, — перечислить все факты в верной последовательности, статьи законов, на которых основаны требования, и сами требования. Тогда родильный дом (медицинская организация) с большей серьезностью отнесется к претензии.
Когда нужно идти в суд? Каков порядок действий?
Если в досудебном порядке спор не решится, пострадавшая женщина или ее представитель вправе обратиться в суд с иском. Ответчиком выступит медицинская организация. Исковое заявление по выбору истца подается в суд по месту нахождения ответчика, по месту жительства истца или по месту причинения вреда.
Общий срок исковой давности — три года. Течение его начинается со дня, когда пострадавший узнал или должен был узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права.
Но этот срок не распространяется на требования:
1. О возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. При этом требования, предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлетворяются за прошлое время не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска.
2. О компенсации морального вреда, вытекающие из нарушения принадлежащих гражданину нематериальных благ (например, жизнь, здоровье).
Медицинская экспертиза нужна? Когда ее проводить?
Нужна, поскольку для правильного разрешения спора по существу необходимо обладать специальными знаниями в области медицины. Можно провести ее до суда или представить суду перечень вопросов, требующих разрешения при проведении судебно-медицинской экспертизы.
На какое возмещение я могу претендовать?
На компенсацию морального вреда в связи с повреждением здоровья (или смертью родственника) при оказании медицинской помощи. При наличии оснований можно потребовать компенсировать и имущественный ущерб.
По закону вред, причиненный личности (жизни/здоровью) или имуществу гражданина (либо юридического лица), подлежит возмещению в полном объеме лицом, его причинившим.
Если же были нанесены увечья или иные повреждения здоровью, возмещению подлежит утраченный заработок (доход), который пострадавший имел либо определенно мог иметь, а также дополнительно понесенные расходы из-за этого. В том числе на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и ухода и не имеет права на их бесплатное получение.
Право требовать возмещения вреда, причиненного вследствие недостатков услуги, признается за любым потерпевшим независимо от того, состоял он в договорных отношениях с исполнителем или нет.
Как оценить причиненный мне моральный вред?
Моральный вред, например, может заключаться в переживаниях в связи с утратой родственников, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий.
Вред, причиненный потребителю вследствие нарушения исполнителем его прав, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда и понесенных убытков.
