20 острых вопросов о проблемах дошкольников и младших школьников

Татьяна Гилева, педагог, клинический психолог, гештальт-терапевт. Ведет консультацию на «Литтлване».

У меня слово «бороться» вызывает много вопросов. Когда мы боремся, то подразумевается, что категорически не можем что-то принять. А что мы не можем принять, когда ребенок плачет? Это совершенно нормальная реакция столкновения ребенка с реальным миром. Увы, мы не всегда выигрываем, как в играх, так и в жизни. С другой стороны, понятно, это может доставлять дискомфорт: планировался семейный вечер, достали игру, и вдруг — слезы, из-за которых невозможно ничего дальше делать. Мне кажется важным понять, почему все-таки проигрыш для ребенка означает что-то очень тяжелое? Еще раз повторю: для дошкольников это нормальная реакция. Однако, если у ребенка есть в принципе ощущение некой ущербности, «нетаковости», то любое событие может попасть в больное место.

Задача родителя — четко разделить проигрыш и самого ребенка. Можно поддерживать его: «Проигрывать очень обидно. Я тоже расстраиваюсь, когда проигрываю. Но я выбираю продолжение игры, потому что мне нравится так проводить время». Можно рассказать о том, что так формируются навыки. Апеллируйте к опыту ребенка: «Помнишь, у тебя не сразу получалось делать что-то, но ты много раз пробовал и в итоге все получилось». Можно рассказать о роли удачи в игре. Наконец, можно обыграть это момент с ребенком с помощью переноса фокуса внимания. Например, вводим условие: какое число выпало на кубике — столько нужно мяукнуть. Мы также делаем ходы, но фокус внимания уже не только на том, много или мало у тебя выпало, а на том, сколько раз ты при этом мяукнул.

Не стоит проигрывать ребенку специально, так мы создаем иллюзорный мир, обманываем ребенка. Дети это чувствуют и могут начать вами манипулировать. Да и родителю не очень комфортно находиться в это состоянии постоянного проигрыша.

Три года — важный кризисный возраст. Но что значит «очень обидчивый»? Было ли так всегда? Или в жизни семьи, ребенка наступил новый период, реакцией на которую стала обида? Есть чувствительные дети, которые вообще острее реагируют на разные ситуации. И то, что ребенок может обидеться на интонацию, косвенно говорит о высокой степени его чувствительности. Возможно, что-то в среде заставляет его сомневаться в безопасности мира. Отсюда повышенное внимание к тому, что происходит вокруг него: ребенок прислушивается к интонациям, словам, разговорам. Обратите внимание, насколько удовлетворены его потребности в безопасности (чувствует ли он себя спокойно) и значимости (чувствует ли он себя важным).

Чувствительные дети плохо переносят определенный уровень шума. Мой сын, например, когда слышит рядом громкий детский плач, говорит: «Я не могу это слышать» и уходит.

Если ребенку важно быть видимым и значимым, то смотрите, где эта потребность зажимается. Попробуйте замечать то, что он делает — не просто хорошее, а вообще все и рассказывать ему об этом.

Однако, пока мы не видим реального ребенка, не провели диагностику, игры, занятия, все это лишь домыслы. Надо смотреть, как это выглядит, как это мешает повседневной жизни. Но если мешает, с этим нужно идти разбираться к специалисту.

Конечно, это не сексуальное удовольствие, а снятие напряжения. Кто-то использует для этого сосание пальцев или кручение волос. А кто-то начинает трогать интимные органы, однажды обнаружив, что таким образом можно напряжение сбросить. Скорее всего, то, что провоцирует ситуацию, происходит немного раньше — на это и стоит смотреть внимательно: из-за чего накапливается напряжение? Не нужно делать грубых комментариев, если застали ребенка в такой момент. Можно погладить по голове, аккуратно убрать руку. Нужно понимать, что он делает это, потому что напряжение несоизмеримо с возможностями его вынести.

Тут тоже много вопросов: было ли так все время или ситуацию мог спровоцировать дефицит внимания, вызванный появлением младшего ребенка? Смотрите, каковы выгоды от ее молчания. Например, когда она молчит, то все за нее говорит или делает мама. Или мама в это время берет ее на руки, гладит, успокаивает. Разумеется, матери сложно уделить время всем троим. В этом случае война за мамино внимание может идти любыми способами, в том числе и таким.

То, что она говорит про стеснение — хорошо: она осознает состояние, может назвать его и сказать вам. Попробуйте обсудить, чего именно она стесняется. Боится? Не знает, что делать? В зависимости от ее ответов нужно выбрать решение. 5-6 лет — классный возраст для развития фантазии. Можно использовать сказки, игры, в которых ребенок через другого персонажа совершает те действия, которые его пугают.

Напомню, 3 года — кризисный возраст. Ребенок осознает сам себя, и вообще-то его задача — вступать в конфликты, чтобы выйти из них. При этом в любом случае, когда у ребенка возникает агрессия, мы смотрим на то, что ее вызывает. Это может быть реакция на страх. Это может быть общее состояние напряженности, которое так выплескивается. Бывает (не в этом случае), что ребенок где-то видит агрессию или является ее объектом и, не имея возможности предъявить агрессию взрослому, предъявляет ее сверстникам.

Что делать, когда ребенок начинает нападать на взрослых дома? Это относится к границам — мысль, которую можно донести до ребенка в достаточно раннем возрасте. А именно: «Так у нас не делается. Со мною так нельзя». Любое действие, когда ребенок начинает бить взрослого, останавливается. Активность прекращается. Ребенок не отвергается и не уходит со своей агрессией в другую комнату или «подумать о своем поведении», иначе мы сделаем кучу работы психотерапевту в будущем. Но мы можем дать ему конструктивные способы выражения агрессии. Есть разные техники. Я, например, в кабинете использую глину: ее можно кидать, разрезать. Можно побить подушки, потолкать стенку. Можно потолкаться ладонями друг с другом. Это даст «контакт с границами», при этом контроль остается у взрослого. Это важно. Взрослый остается главным, и ребенку не так страшно.

Наша задача — возвращать к самоконтролю даже в состоянии агрессии. В групповой работе я иногда предлагаю детям покричать, но при этом «дирижирую»: громче, тише. Или, когда дети в семье обзывают друг друга, можно предложить им продолжить это занятие, но, допустим, только используя названия овощей (морковка, огурец), в которых нет буквы «с». Мозг остается в деле, он фиксирует слова.

Это вполне естественный интерес в дошкольном и раннем школьном возрасте. Причем чаще не сексуальный, а касающийся устройства человека. Важно уметь говорить с детьми про это. Можно попробовать отдельно с каждым. Причем говорить именно на той глубине, какая их интересует, к которой они готовы. Тем самым мы признаем, что ты вырос, что с тобой можно обсуждать такие темы. Но надо понимать, что говорить на тему секса могут родители, для которых эта тема нормальная. Но опыт показывает, многим взрослым это тяжело дается.

Начнем с того как правильно реагировать взрослому. Взрослому важно поддержать ребенка в этой ситуации, помочь назвать те чувства, которые возникают. Отыграть их. Ребенку в таком возрасте сложно все это переносить, потому что он не разделяет себя и высказывание. Поэтому — психогигиена: учим навыку не общаться с токсичными людьми и учим, как можно самому себя поддержать. Например: «Если я скажу тебе, что ты лягушка, ты поверишь? Если нет, то почему ты веришь им и обижаешься?». В любом случае взрослому нужно подключиться, чтобы понять, что за процессы происходят в школе, при которых ребенка оскорбляют. С чем это связано? Не за ребенка, а вместе с ребенком разобраться, как избежать таких высказываний в этой среде.

Обучающие занятия в данном возрасте не должны длиться более 20 минут. И тут имеет значение, как подана информация, насколько рассчитана на возраст, в каком ребенок состоянии. Если есть реальные опасения, что у ребенка проблемы со вниманием, координацией, то уже в 4 года можно обратиться к нейропсихологу. Можно пробовать упражнения по нейропсихологии для развития определенных зон мозга.

Если такое поведение характерно для любых занятий, значит, у ребенка есть более актуальная потребность, чем познавательная. Например, безопасность. Смотрите на то, что ему нужно. Чтобы родитель сидел рядом? Или он хочет включить родителей в игру? Или после того, как родители уходят, он чувствует тревогу? А в тревоге человек не может быть конструктивным. Или, может быть, пока мальчик играет, мама занимается с его «конкурентом» — братиком или сестренкой? Нужно понять причину.

Если эта ситуация длится более двух лет и при этом мешает ребенку, я бы посоветовала очно поработать очно с психологом, посмотреть в глаза страху. Страхи в этом возрасте бывают разные — знаю случаи, когда дети боялись всех людей в кепках. То, что ребенок учится скрывать страх — возможно, говорит о том, что он его не признает или его не признает окружение.

За эмоциональными страхами нередко стоят иррациональные причины. Иногда это реакция на перевозбуждение нервной системы — и тогда мозг подкидывает какие-то пугающие образы. Иногда за страхом стоит потребность, удовлетворение каких-то нужд. Это каждый раз индивидуальная история.

9 лет — возраст, когда важно понять и занять свое место в коллективе. Главный вопрос — что стоит за целью хвастовства. Может быть, это потребность быть принятым в коллективе, быть не хуже других, заинтересовать? За потребностью нужно идти и искать конструктивный способ удовлетворения. Можно сказать так: «Понимаю, что тебе хочется, чтобы тебя слушали. Давай подумаем, как это можно сделать».

Я бы посмотрела, что мама делает такого при посторонних, что ребенку надо отстаивать свои границы. Возможно, мама слишком навязчива или ее слишком много. Открыто хамит — значит, прерывает между вами контакт. С одной стороны, это нормально для данного возраста. Ее задача — отделиться и идти дальше. Но причина может быть и в среде: что-то там стимулирует ее так делать. Посмотрите, каковы ее выгоды из этого поведения? Возможно, нормальную потребность отделиться, порвать контакт ребенок может удовлетворить только при посторонних. А наедине с родителями, например, дома — и не пытается, так как знает: опасно, «прилетит».

Поздравляю вас с «кризисом трех лет», который далеко не всегда наступает в три года. Как вести? Успокаивать себя, что подростковый кризис пройдет легче, потому что задачи у них примерно одни и те же. Когда падает — фиксироваться не на ребенке, а на том, что происходит вокруг. Просто создавать безопасную среду, чтобы ребенок мог как-то с этим всем смириться. Успокаивать, пытаться разговаривать — бесполезно: работают части мозга, которые к восприятию информации не способны. Когда выдохся — пожалеть, приласкать, принять.

Это тоже про границы. Если у человека со своими границами все хорошо, он может спокойно заявлять о них, сказать: «Нет». Как я выгляжу, что обо мне думают — не так уж важно. Вряд ли взрослый скажет другому взрослому: «Дай Пете свою машину, видишь, как он расстроен». Вот и для ребенка его ведерко очень важно. Так формируются границы. Можно со мной так или нельзя? Когда мы говорим ребенку: все твое — это общее, то даем урок, с которым он пойдет жить дальше.

Вмешиваться или нет родителям со стороны? Мы — поколение более осознанных родителей. Тем больнее для нас видеть, когда с детьми происходят жестокие или небезопасные вещи. Но не лезть в воспитание чужих детей — тоже история про границы. Конечно, если речь не идет о физическом воздействии.

В 5-6 лет начинается активное фантазирование, развиваются лобные доли. Это нормальный возрастной страх. Но если маме самой страшно говорить на тему смерти, то ребенок тоже в этом месте почувствует много тревоги. Тут как с сексом: если для родителя это табуированная и тяжелая тема — то тяжело и страшно будет детям. Конечно, важно, были ли потери в семье, мог ли он среагировать на что-то, чего не понял. Так что важно об этом говорить: да, такое бывает.

Я бы обратила внимание на страх засыпать, страх умереть во сне. В 5-6 лет дети сталкиваются с понятием конечности — что ничто не тянется вечно. Нужно объяснять, что это бывает, это — нормально. Можно рассказывать про конечность сезонов.

Интересно, почему он испытывает страх. Этот ритуал, который должен быть если не приятным, то хотя бы комфортным. И тут закономерность — чем выше наше напряжение из-за того, что мы хотим, чтобы все прошло правильно в этот «ответственный момент», тем выше напряжение и тревога и у ребенка, который боится сделать что-то неправильно.

С любым проявлением ребенка нужно принять. Дальше — обратить внимание на то, чего он хочет. Иногда это желание, чтобы его никто не трогал. Это нормально, особенно в шумных семьях, шумных местах. Иногда это потребность во внимании или активном контакте. Наша задача — понять потребность. Не надо говорить «ты обижаешься» — это наша интерпретация. Лучше: «Ты хмуро посмотрел и взял меня за руку. Наверное, ты хочешь, чтобы я смотрел только на тебя?». Если так, то нужно сказать: «Давай в следующий раз, когда ты захочешь, чтобы я смотрел на тебя, ты возьмешь меня за руку и пощекочешь. Тогда я буду на тебя смотреть».

Проблемы, связанные с энурезом, часто связаны с удерживанием внутри себя каких-то чувств. Нужно идти к психологу и смотреть, в каком эмоциональном состоянии находится ребенок и что с ним происходит.

«Баловство» может быть вызвано несколькими факторами — сложностями в воспитании, состоянием ребенка. Например, когда свои переживания он выражает через негативное или демонстративное поведение. При этом в описанной ситуации высока конкуренция: у них одинаковые потребности, между ними может быть много конфликтов. Они на одном этапе развития. Это будет сглаживаться с возрастом.

У папы границы более четкие. А вот насколько границы ребенка соблюдают мама и старшие дети? Если они, например, жамкают ребенка, то он может проявлять агрессию, отстаивая личные границы. То, что физическая агрессия в семье отсутствует, еще не предполагает того, что отсутствует вербальная агрессия. Это тоже возможная причина такой реакции мальчика.

Это вопрос о последствиях. И это вопрос договоренностей. Не потратил время на сбор рюкзака — значит, это время будет вычтено из другого значимого времени (на чтение, игры и т.д.). Ты за это отвечаешь. Однако, надо смотреть — в рюкзаке ли дело или же просто хочется поконфликтовать с мамой. И тут мы возвращаемся к кризису трех лет.

Важный штрих к разговору про сепарацию: если не произошло отделение, то это потому, что не был готов родитель, а не ребенок.