Проект «Пять встреч с психологом»: Что «водит рукой агрессии» в нашей семье — мне пока непонятно

Как прошли три встречи, можно прочитать в статьях:

Мы публикуем наблюдения и открытия психолога и мамы после четвертой встречи.

Я специально попросила Анну сделать перерыв между встречами поменьше, потому что было очень важным поработать индивидуально и со старшим братом Андреем (с младшим работали в прошлый раз). Как оказалось при встрече, он действительно очень этого ждал.

Начинает разговор с обсуждения главного и волнующего — брат с папой с утра собирали Lego, а его не позвали. Пытаемся вместе подобрать слова, как он себя чувствовал, однако вместо этого внезапно Андрей говорит, что он «плохой и негодник» и лучше бы он читал книги и ушел в них навсегда.

При уточнении, почему он так считает, Андрей прямо не говорит о своих выводах, но из ответов становится похоже, что именно ситуацию неучастия он как-то развернул так, будто бы сам виноват в ней.

Обсуждаем и немного работаем с образами. Моя задача сегодня — посмотреть эмоциональное состояние и потребности Андрея. Я предлагаю ему упражнение, позволяющее прикоснуться к своим чувствам, назвать их и даже измерить их интенсивность.

Самые яркие и признаваемые у мальчика эмоции — это злость (ура!) и радость. Но кроме них, есть еще и страх. И именно он, похоже, иногда заставляет Андрея отказываться от того, что он очень хотел бы делать.

Уже не первое занятие я замечаю, что Андрею важны структура и правила, и отмечаю для себя, что важно рассказать маме, какой это может стать поддержкой.

В песочнице довольно сильно видны мотивы конкуренции — выжить в созданной стране может только тот, кто будет лучше всегда и во всем. Второй мотив — нехватка, или дефицит, — вполне объяснимый в семье, где есть младший ребенок, — старшему может не хватать тепла, внимания, места для уединения и даже вещей и игрушек, которые теперь приходится с кем-то делить.

Вместе придумываем сказку о пришельце, который внезапно оказался в городе. Андрей рассказывает и рисует, как город, после его появления, был разрушен, как не хватало всего. Рассказывает, как страдали люди и как никто не мог им помочь. Ниточкой становится речь об ученых, которые смогли переделать пришельца. И сделать его таким, что он полюбил этот город и этих людей. А что помогало им? «Вера в себя».

Беседуем с мальчиком о том, что значат для него и в его жизни эти слова. После, пока я с мамой обсуждала динамику и успехи («Кажется, дома стало потише» (с)), Андрей берет рисунок и исправляет разрушенный город. На месте отколотого куска дома вырастает цветок, а трещины становятся вдруг узорами. И это тепло и прекрасно.

Сочетая в своей работе клинические методы и гештальт-подход, я часто использую сказкотерапию и проективные методики. Сущность детской психики такова, что в ней уже есть много ресурса на восстановление. Намного больше, чем у взрослых, защиты которых уже не дают так просто понять, что же взрослым действительно нужно.

Даже сталкиваясь с чем-то по-настоящему печальным, дети умеют находить важное для себя в этой реальности, и главная задача взрослого — это не разрушать такую чудесную способность своими тревогами и страхами, а поддержать ее верой в ребенка и его потенциал.

На четвертой встрече работа велась со старшим сыном. С утра ребенок был «взъерошенный», задевал брата, был недоволен по мелочам. А из кабинета вышел радостный, как будто наполненный светлой энергией. Я в эти дни им чаще любуюсь. Он более расслабленный, спокойный, шутливо-выразительный.

Но младшего «мотает». Периоды недолгого затишья сменяются бурями. Агрессии опять очень много. Спасает возросшее терпение родителей. Мы с мужем стали чаще общаться, обсуждать разные темы, поддерживать друг друга. Это помогает быть устойчивее, не срываться.

Но у меня самой продолжаются какие-то процессы, запущенные «в песочнице». Возникшие сильные чувства привели к осознанию желаний и их значимости в моей жизни. Одни желания удалось удовлетворить, реализация других в процессе планирования. А я учусь отслеживать возникающие чувства и потребности, не «отметая» их. Наверное, это какой-то «мамский» механизм — отправлять себя со своими чувствами и желаниями на задний план. По крайней мере, у меня это уже давно так.

И возможно, это мое напряжение хронически неудовлетворяемых потребностей и есть часть того напряжения в семье, о котором говорила Татьяна. Между детьми нет истинной агрессии, они выражают через нее какое-то семейное напряжение — примерно такая мысль прозвучала на терапии.

И я начала видеть правдивость этого предположения. Да, дети действительно относятся друг к другу с любовью и нежностью. И их драки уже кажутся «надуманными». Но что «водит рукой агрессии» — мне пока непонятно. Зато меня радует большая душевная близость с мужем, возникшее единение, взаимная поддержка.

Татьяна Гилева в «Вконтакте»