У девочек есть свой праздник: в 2012 году Канада предложила объявить 11 октября Международным днем девочек. Психолог и психотерапевт Александр Ройтман в этот день рассказывает о воспитании девочек и о том, что инфантильность — повод добавить красок в палитру своей жизни.
— Саша, у тебя две дочери, Юнна, ей 25, и четырехлетняя Мишель. Что дочки привнесли в твою жизнь?
— Красоту, нежность, любовь, игру, флирт.
— Воспитание девочки отличается от воспитания мальчика?
— Отличается. У меня такая ассоциация — когда воспитываешь сына, ты отдаешь. А когда воспитываешь дочь, то берешь.
— Мы живем в мире инфантильных девочек. Нужно ли искусственно сохранять в себе инфантильность или стоит осознанно взрослеть?
— На мой взгляд, секрет человеческого обаяния и харизмы кроется в палитре красок, а не в какой-то одной краске. Если на палитре человека есть инфантильность, мудрость, фантазия, застенчивость и еще тысяча и одна краска, то он вырастет счастливым, запомнится своим современникам, даже, может быть, войдет в историю. Не все владеют целой палитрой: кто-то выбирает только цвет индиго, кто-то – цвет взбесившейся лососины, кто-то – ядовито-желтую краску под названием «инфантильность». Ничего хорошего в том, что на палитре только одна краска. Эта краска перепачкает все кругом и пропитает другие краски грязными разводами.
— А как можно добавить красок в палитру характера девочки?
— Позволить ей заниматься творчеством и примерять на себя разные роли. Осознать, что можно быть разной, а не только трепетной ланью, к примеру, – а для этого пойти в театральную студию или кружок актерского мастерства. У девочек должно быть много инструментов для проявления и объяснения себя: ум, тело, руки. Очень важно, чтобы девочка одновременно развивала интеллект, танцевала, занималась рукоделием и… думала: «Драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота!». С возрастом у девочки сами собой появятся новые краски – их добавят работа, хобби, новые знакомства, спорт, раскрывающиеся горизонты жизни. Ну а если всю жизнь ходить по одной и той же дорожке, стать особенно яркой или интересной вряд ли получится - и тогда, в порядке компенсации, девушки стараются подчеркнуть инфантильность как некий универсальный барби-стиль или happy-style.
— Ситуацию можно изменить?
— Думаю, можно! Для этого я бы с детства помогал девочке подниматься на более высокие ценностные уровни, я бы разговаривал с ней не о том, за что тебя любят, а о том, кто ты такая, что для тебя ценно, какие люди тебе интересны, что есть в мире выше нас. Причем старался бы разговаривать с ней с максимально разных позиций: от духовных до самых меркантильных, но сохраняя единую планку «Кто я в этом такая». Если бы речь шла о деньгах, я бы спрашивал, можно ли рассмотреть деньги с точки зрения духовности, можно ли говорить о любви языком денег. Я бы заставлял её думать так, как вяжут кружево: между тенью и светом, между белым и черным, между тем, что принято считать хорошим, и тем, что напрочь табуировано. И тогда девочка учится думать, тогда ей не страшно общественное мнение: будь оно из 90-х, где статус путаны считался хорошим жизненным результатом, или из сегодняшнего дня, где хорошим результатом считается возглавить международную компанию или продаться в жены олигарху.
— А может, инфантильные девочки-девушки-женщины больше нравятся мужчинам?
— Инфантильность – это очень узкая специализация для девочки, это как, например, физическая сила для мальчика. Девочка, в настройках которой прописана одна лишь инфантильность, выращена не для брака, а, к примеру, для вступления в брак. Или для монетизации отношений. Или для коллекционирования внимания. Мужчина, видя такое существо, реагирует на неё как на робота, давая ей то, что она «запрашивает» своим поведением, – и только. «Бойся своих желаний, а то они сбудутся» – это в эту кассу.
— «Не хочу ничего решать» — как раз проявление инфантильности?
— Говори уж до конца, как есть: «Не хочу ничего решать, но хочу все контролировать». «Не хочу ни за что отвечать, но хочу все иметь». «Не хочу быть головой, хочу быть шеей». «Хочу, чтоб у нас все было, и чтобы нам за это ничего не было». Да, все это – показатели инфантильной разрушительной позиции. Видела в интернете картинки «Не хочу ничего решать, хочу дробовик, огнемет и бультерьера?» – это про девочку, которая выросла, но не стала взрослой. Она не сядет за стол со своим партнером и не станет обсуждать: «А если так? А может быть, лучше вот так?». Я за гармонию, за баланс, за обсуждение, за поиск взаимно обогащающих совместных решений.
— Когда девочка перестает быть девочкой?
— Можно быть вечной девочкой. А кто-то уже в 3 года или в 5 лет вырастает из понятия «девочка», беря на себя какие-то обязанности и ответственность, нащупывая ограничения мира.
— То есть, когда девочка берет на себя какие-то обязанности, она взрослеет?
— Скорее, переходит на новый этап. А взрослеет по-настоящему – когда встречается с жизненными трудностями, с неизбежным, с неконтролируемым, с тем, что нельзя выпросить или выплакать. Когда встречается со смирением, с пониманием «а вот тут я не могу ничего сделать».
— А у повзрослевшей из-за стечения обстоятельств девочки есть шанс вернуться обратно, в ту игру, которую она не доиграла?
— Конечно. Я считаю, что у любой девушки должен быть тыл. Чтобы в случае необходимости она могла отступить назад и попасть в свое детство. И доиграть все, что ей хочется. Но у неё должна быть и лестница в небо, по которой она, набравшись сил, захочет снова и снова подняться. И будет подниматься.
— Ты строишь эту лестницу вместе с дочками?
— Строю: что-то подсказываю, где-то подношу материалы, где-то восхищаюсь. И отхожу в сторону каждый раз, когда понимаю, что моя роль сейчас – не мешать дочкам строить свои лестницы самим.
— Ты знаешь, как нужно воспитывать дочь?
— В теории дочь хорошо бы воспитывать в контексте ответственности – за своё будущее, за себя, за то, что однажды произойдет или не произойдет. Но мы с женой воспитываем Мишель в контексте любви.
— У вас с Машей четверо детей: трое сыновей и Мишель. Для девочки хорошо, когда в семье много детей?
— Я думаю, да. И особенно здорово, когда у девочки несколько братьев. В этом случае она вырастает более многогранной, харизматичной, у неё больше шансов на счастье в будущем, она лучше понимает, что за зверь – мужчина.
— Какой бы судьбы ты хотел для Мишель?
— Хотел бы, чтоб ей достался такой же муж, как я. Чтобы он был для неё морем, пространством, куда можно упасть. Чтобы она ощущала за спиной крепкий тыл. Чтобы он был достаточно прочным, принимая без остатка её мерзкий характер. Но при этом чтобы он мог дать ей отпор, чтобы она могла понять, что пора остановиться. И чтобы она осознанно выбрала уважение мужа, уважение семейных ценностей. Понятно, что девочка может себе позволить характер в пределах второго закона термодинамики: вечный двигатель невозможен, и вечно «продвигать» только себя и свои интересы невозможно тоже. Я бы хотел, чтобы у неё был диапазон своих желаний, которые она могла бы реализовать – чтобы она могла завести собаку, кошку, тигра, кого угодно. И чтобы она, в случае необходимости, могла прокормить себя сама.
— Грустно, когда дочери вырастают?
— Нет, нормально. Юся выросла, но Мишель еще маленькая. А вот когда вырастет Мишель и мой дом опустеет… тогда да. Наверное, тогда я всерьез задумаюсь о смысле жизни. Хотя, может, Маша и не допустит этого. Возьмет и подарит мне новую дочку.
