Мама не знает: «Начиная с 14 лет, я живу двойной жизнью»
Это сообщение автоматически закроется через сек.

Мама не знает: «Начиная с 14 лет, я живу двойной жизнью»

Иногда, чтобы лучше понимать своих детей, особенно подростков, стоит вспомнить себя в их возрасте. Поэтому этот выпуск «Родительского клуба Littleone» посвящен воспоминаниям сегодняшних взрослых о том, какие подростковые тайны они скрыли от своих родителей. И скрывают до сих пор...

Фото: Westend61, gettyimages

От автора

Мне было восемь лет, я училась в первом классе. Школу и музыкалку отделяла сопка. Десять минут пути. Максимум пятнадцать. Я решила, что в обход сопки ходят слабаки, и решила идти вверх: так же ближе. Сапоги проваливались в наст, шуба намокла и стала неподъемной, к вершине я выбилась из сил, и думала только том, как бы добраться домой. И тут я увидела два глаза. Два голодных глаза. Не сразу поняла — человек, животное? Потом разглядела военную форму, догадалась — стройбатовец. Открыла рюкзак, чтобы достать бутерброд — глаза стройбатовца были голодные. И тут этот человек вытряхнул все содержимое моего рюкзака в снег, и вцепился зубами в красный пластмассовый мячик, решив, что это яблоко. И разрыдался — от отчаяния. И заголосил на незнакомом мне языке.

«Не ешьте!», — закричала я, протягивая ему бутерброд, сплюснутый тетрадками и книжками. Он проглотил бутерброд — будто его и не было, и мы вместе, аккуратно отряхивая снег, сложили тетрадки в мой рюкзак. Он всхлипывал. Я — от ужаса, страха и бессилия — разрыдалась тоже. Та встреча с дезертиром стала моей главной детской тайной. Я боялась даже вспоминать то свое восхождение и ту встречу, не то, что говорить об этом. Зато я сразу позвала на помощь всех взрослых, когда, решив, что в дверь звонит сосед Рома, открыла ему и увидела, что там никакой не Рома, а незнакомый дяденька — и у дяденьки спущены штаны.

А как у других? По-разному. Но однозначно — моя первая история скорее исключение из правил. А вторая — вполне себе правило. Большая часть детских тайн связана с дяденьками, которые достают из широких штанин, которые хотят потрогать или погладить, которые… Впрочем, опрос, проведенный среди читательниц «Литтлвана» скажет сам за себя.

Итоги опроса

На вопрос «Твоя самая страшная подростковая тайна, которую ты до сих пор скрываешь от родителей, касается…» треть респондентов ответила «отношений / интимных отношений с МЧ», еще почти треть — «домогательств знакомых / незнакомых людей, угрозы изнасилования, изнасилования», 13% опрошенных указали в качестве своей тайны «результат нахождения в интимных отношениях (посещение гинеколога, лечение от ЗППП, аборт)». Более 15% респондентов назвали своей тайной «нарушение самых строгих родительских запретов (употребление наркотиков, общение в компании, где употреблялись наркотики, пребывание в секте)», и только несколько оставшихся процентов голосов пришлись на «другое».

Фото: gawrav, gettyimages

Photodesigner: «Как-то летом я не поехала к бабушке и осталась в Норильске, где для подростков никаких развлечений не предусмотрено. Как-то раз моя одноклассница Кристина — мы жили через дорогу друг от друга — стала меня зазывать в свою компанию. Нам было по 13 лет, а мальчикам в той компании по 14-16. И однажды я поддалась уговорам — мы пришли вместе. Кристина с парнями общалась очень свободно, раскованно, и очень быстро ушла с одним из них в другую комнату. И тут я вижу, что на столе какие-то упаковки, коробки, пакеты. И среди прочего порошок, ложки, зажигалки и шприцы. Окончательно до меня дошло, что происходит, когда все стали колоться. От увиденного волосы у меня встали дыбом. Я стала проситься домой, но мальчики под воздействием препаратов не очень понимали, зачем мне так быстро уходить. К счастью в это время Кристина присоединилась к нам, я ей наврала, что плохо себя чувствую, и она меня проводила. Так быстро я домой никогда не бежала. И никогда больше с теми Кристиниными знакомыми я не общалась. Но и маме не рассказывала об этом».

Вика: «Родители разводились с шумом и грохотом, на детей забили. Мне было 16, я затусила с 4 мальчиками — как пацан с пацанами. Мать это видела и переживала, но ничего взамен предложить не могла. Она до сих пор не знает про наши развлечения с огнестрельным ружьем, добытым непонятно где: стреляли в лесу, по банкам и бутылкам. Пуля не всегда совпадала с калибром оружия. Нам очень повезло, думаю, что ни у кого в руках пистолет не взорвался».

Лера: «Я не рассказывала маме, как меня травили в школе в 10-11 лет: ей всегда было фиолетово что происходит — главное, чтоб хорошо училась. Когда я рассказала ей, что ко мне цепляются педофилы, она не поверила, сказала, что я выдумываю, я перестала говорить и об этом тоже — хотя до 15 лет они меня преследовали, и преимущественно это были папины знакомые».

Инна: «Я училась в первом классе. Однажды я зашла в рекреацию, где были туалеты для первоклассников, но туда почти никто не ходил, потому что они находились далеко от классов, а были те, что около классов, но там было многолюдно. И не успела я зайти в туалет, как увидела четвероклассника, который достал свой писюн из штанов, и подозвал меня подойти его рассмотреть. Я остолбенела — не могла двинуться ни вперед, ни назад, а четвероклассник произносил слова, от которых мне хотелось вырвать: «Если ты сейчас не посмотришь на него, я расскажу твоим родителям, что ты сама попросила меня его достать». Я все же смогла преодолеть себя, зашла в туалет, меня там вырвало. А вышла из туалета я, уже когда начался урок и я убедилась, что в рекреации никого нет».

Ира: «Однажды — я только начала учить английский, старшеклассник сказал мне: «Kiss my penis». Я смогла перевести первые два слова, а с последним помогла учительница английского. Я никому никогда не говорила о том ужасе, что испытала, когда поняла, ЧТО он мне предлагал».

Анна: «Я не рассказывала маме, берегла ее, что на меня напал военный из южной республики. У нас в окрестностях было несколько изнасилований, и мама провожала меня на электричку, надо было идти 3,5 км полем, было жарко, я пожалела маму и уговорила идти домой, а я сама полдороги дойду. Все закончилось удачно: стресс дал мне силы крикнуть так, что солдат, лежащий на мне, отпрыгнул (я еще впилась ему ногтями в глаза) и сказал: «Извините!». Я думаю, мой утробный, из живота крик дернул проходившего полминуты назад мужичка (он посмотрел на меня с недоброй усмешкой, то есть понял, зачем караулит посреди поля стройбатник) на помощь мне. И я ушла».

Ольга: «Мама не знает, как меня направили в 20 лет на проверку в онкодиспансер. Я пришла домой мертвая после диспансера, но увидев, что мама заметила, что на мне лица нет, сказала себе: «Я здорова», и решила не делать никаких проверок».

Фото: fizkes, istockphoto

Милана: «Начиная с 14 лет, я живу двойной жизнью. Мама не знала обо мне почти ничего: о том, что я начала интимную жизнь, о том, с кем я встречаюсь, что делаю. Я начала сексуальную жизнь в 15 лет и, конечно, признаться в этом не могла. Через 3-4 месяца у меня начались симптомы молочницы, я запаниковала, побежала в консультацию — меня отправили в подростковое отделение. Ездила туда в школьное время. Спасибо моей подруге, она сопровождала меня туда. Сдавала анализы, СПИД, Вассерман — впервые в жизни всё это было очень страшно. Сказать маме про то, что я живу половой жизнью с мальчиком не представлялось возможным. Когда у меня в 15 лет нашли пачку сигарет, для меня это было столь травматичным, что я чуть не покончила с собой от стыда. Я была уверена, что мама не поймёт, будет ругать, осуждать. А ее мне нужен был свой, безопасный мир. В который никого не пускают. Сейчас мама почти ничего обо мне не знает, я тщательно оберегаю свое внутреннее пространство при том, что она хочет меня контролировать».

Инга: «Мне было 4 или 5, сестре на 1,5 года меньше. Наша двоюродная сестра, старше нас на 5 лет, играла с нами в доктора. Сажала нас на стульчик по очереди и осматривала там...».

Лера: «Мои родители не знают, что я сделала аборт».

Фото: Francesco Carta fotografo, gettyimages

Сообщество «Подслушано»:

  • «В 15 лет меня чуть орально не изнасиловали. В процессе меня вырвало на насильника, и он убежал. Но заявление все равно написали. И самым страшным воспоминанием об этом для меня стал тот вечер, когда меня привезли на опознание. И на меня, маленькую напуганную девочку, смотрело три пары глаз, в которых не было ни капли человечности».
  • «Когда мне было семь лет, я проходила лечение в больнице, мне назначили курс барокамер. Это такой здоровый железный саркофаг с изменяемым давлением. Закрыли меня, поставили аудиосказку Аладдин (кстати, страшную довольно) и благополучно забыли. Когда сказка пошла на четвертый или пятый круг, в комнате погас свет. Стало окончательно жутко, я тихонько подвывала, скреблась, и не могла ничего поделать. Руки ноги в проводах, аппарат не открыть изнутри, я печально прощалась со своей маленькой бестолковой жизнью. Меня стали искать часов в восемь, когда шел вечерний обход. Прибежали врачи, испуганные, освободили, напоили чаем, так как ужин уже закончился. Попросили не говорить родителям. И я не сказала. Сейчас понимаю, что узнай я такое от своего ребенка — убила бы».

Психолог Людмила Бородина:

«Мне было 6 лет, и я приехала на хутор к своим родственникам. Рядом жила мама с двумя детьми примерно моего возраста, и с этими детьми я проводила много времени вместе. Однажды к этим детям приехал папа и повел нас всех троих гулять в поля. Там, в полях, он сел рядом со мной и начал меня очень странно гладить. Никто никогда меня так не гладил. Я была в ступоре, не понимала, что происходит, но не отвела его руку, не встала и не ушла. Рядом ходили дети, увидев, что их отец меня наглаживает, они перестали играть и стали смотреть на нас. Это меня спасло — он встал и повел нас всех гулять дальше. Больше я не бывала у детей, когда к ним приезжал папа. А когда мне было 7 лет, мы с мамой жили в городской квартире, и напротив нас на площадке жил мужчина — тогда он мне казался очень старым: может быть, ему было лет пятьдесят. Когда он меня видел, он все время приговаривал: «Ах, какая девочка! Ах, какая хорошенькая! Настоящая красавица! Однажды, когда я оказалась на лестничной площадке одна, он поймал меня и поцеловал в губы, взасос. У меня было чувство, что он меня проглотит. Было очень противно. Мы жили рядом много лет, но больше он меня не трогал, хоть и продолжал при маме ворковать: «Ах, какая у вас дочка!». У меня нет идей, почему ни в первом случае, ни во втором я не стала делиться случившимся с мамой. У нас были доверительные отношения, но мне даже в голову не пришло рассказать ей, что со мной произошло».

А как у мальчиков?

Фото: cottonbro studio, pexels

Вряд ли у девочек больше тайн, чем у мальчиков. Скорее, они более откровенны. Я задавала вопросы и мальчикам — на подростковых форумах и в личном общении. А в ответ — тишина. Точнее, скромная пара мужских мнений и мнение мамы подростка.

Виктор: «Подростком я с компанией лазал по заброшкам. Нам очень нравилось зависать в таких местах. Мы забирались в довольно опасные места. Как не убились и не покалечились — не знаю. Мама об этом до сих пор не знает. И не узнает, зачем ее расстраивать? Она до сих пор переживает, что со мной может что-то случится».

Денис: «Самое страшное, что происходит со мной — это призрак, который живет в нашей квартире, когда нас нет. Если я возвращаюсь с дачи, то нередко замечаю, как кто-то открывает шкафы, включает и выключает свет, двигает вещи. А потом затихает. Взрослые этого не видят».

Юрий: «Мы с другом в подростковом возрасте катались на крышах поездов. Пару раз чуть не убились. А еще было несколько «стрелок», на которых применялось все — от кастетов и цепей до огнестрела. Родители об этом, конечно, не знают».

Алексей: «В 9-м классе я спер ключи от отцовской машины и мы всю ночь с друзьями на ней гоняли (я нормально водил, но прав не было). Очень быстро гоняли. Не очень, скажем так, трезвыми. Но обошлось, слава Богу. До сих пор не знаю, в курсе отец про эту вылазку или нет».


София:

«Моя тайна касается моего сына. Ему было 12 лет, когда я заметила, что к него откуда-то появляются деньги. Пытаюсь выяснить откуда — тишина! Применила все возможные способы вытянуть информацию! Прижала к стенке! Успела! Оказалось, что к школе приходит мужчина и предлагает «денежку за пару фоток». Подняла всю школу, учителей.... оказался педофил!».


Психотерапевт Александр Ройтман:

«Я не буду давать очевидных советов про то, что нужно разговаривать с ребенком с самого его рождения, нужно прививать ему привычку разговаривать — с вами и с самим собой, учить его с юмором принимать самые тяжелые ситуации, а если у ребенка не хватает юмора, то просто быть с ним созвучным. Созвучным, но не отражающим его мнение, а говорящим так, чтобы ребенок видел разницу между собой и родителем. Я не буду об этом. Я лучше поддержу тех родителей, которым подобные советы не пригодятся: не все дети одинаково настроены на «а поговорить», и не все родители одарены талантом разговорить свое чадо до необходимой кондиции. И… если вы не разговаривали с ребенком предыдущие 10 лет, то просто наблюдайте, следите за ним — во сколько он приходит домой, как себя чувствует, насколько стабильно он себя ведет. И если вы чувствуете, что в жизни вашего ребенка происходит что-то опасное, то именно сегодня — тот миг, когда вы можете сделать все, что не делали предыдущие 10 лет. Вы не построили доверие за годы? Постройте его за секунды: будьте готовы перевернуть мир, круг друзей, школу, быть невежливым, недипломатичным, нелиберальным — и искренним! Будьте готовы быть своему ребенку не только психологической помощью, но и полицейской службой. Когда ситуация экстренная, времени на размышления нет, нужно реагировать немедленно, незамедлительно спасая жизнь. Пусть ребенок видит — насколько он перепуган, настолько же его родители смелы. Наркотики? Уезжайте в другой город. Секта? Вытаскивайте его оттуда за волосы. И не вините себя во всем: целый детский мир скрыт от родителей. И — вспомните себя! — даже хорошим родителям не рассказывают обо всем. Так устроен мир».

P.S. Улыбнитесь!

Фото: pixabay, pexels

Не всегда страшные тайны подростков — такие уж страшные!

Мирта Гроффман: «Мне лет 15, я только познакомилась с новыми друзьями — вожделенно вымечтанной неформальной компанией. И вот со своей подругой Ирой мы пошли в гости к еще какой-то подруге. А я накануне вечерком читала на ночь книгу про наркоманию, и там как раз была история о том, как приобщившиеся к зелью подростки варили так называемый «компот»: в книге было объяснено, что вываренная маковая соломка — это коричневое варево, напоминающее компот из сухофруктов. И вот мы приходим к Ириной подруге, там еще куча народу, все старше меня, все тусят, я, стесняясь, примостилась в кухне на стуле.

Внезапно в кухню входит хозяйка квартиры и ее парень, и между ними такой диалог:

— Где кастрюля?

— А шприц где?

Кастрюлька приземляется на стол передо мной, и я вижу там тот самый «компот».

Когда на стол кладут советский стеклянный шприц без иглы... мне совсем плохеет. Я начинаю прикидывать: «Они будут колоться прям тут? Будут ли предлагать мне? Как свалить, не привлекая внимания?». И, конечно, паническое: «Куда я попала — это же наркоманский притон!»

Тем временем диалог продолжается:

— Ну что, готов?

— Да… Тащи сюда этого гада! И замотай его во что-то!

Хозяйка притона уходит, а я смотрю на дверь кухни, пытаясь представить, как эта худая и щуплая девица будет тащить кого-то завернутого... И тут она входит и заносит большого толстого рыжего кота в полотенце. У бедняги воспалились почки и его надо было отпаивать отваром каких-то трав, так что «компот» вливали в животное шприцом, предварительно обездвижив».

1
0
203809
КОММЕНТАРИИ3
ПОХОЖИЕ МАТЕРИАЛЫ