Потребности внутреннего ребенка: почему их важно осознавать и уметь удовлетворять?

«Расти, проявляйся, будь собой» — это то самое послание, которое нужно ребенку, чтобы вырасти настоящим собой и спокойно реализовывать качества и таланты, заложенные природой. Это в идеале. Но часто родители пытаются прожить собственные мечты и доигрывают свои неудовлетворенные потребности через детей. Они нагружают ребенка матрицей своих ценностей и тем, чего сами не смогли достичь. Ребенок впитывает это, даже если родители напрямую не говорят ему об этом. Например, мама в детстве хотела стать актрисой, но не получилось. Теперь она наряжает дочку и записывает ее в театральные кружки, водит на все спектакли. Ей очень нравится видеть дочь на сцене. А маленькая девочка, возможно, хочет в тишине читать книжки, лепить из пластилина или рисовать в одиночестве, но выступает на сцене ради радости мамы.

Когда ребенок рождается, уже на уровне физиологии в нем заложен тип высшей нервной деятельности, темперамент и возбудимость определенных зон мозга. В то же время отношение ребенка к себе и к ситуациям вокруг формируется через отношения с близкими, значимыми людьми, которые его окружают. Ключевое значение имеет то, как в детстве удовлетворяются его базовые потребности. Вот их список, о котором мы поговорим подробнее далее:

Безопасная привязанность к другим включает в себя чувство безопасности, стабильности, заботы и принятия. Ребенок беспомощен. Само по себе присутствие родителей не удовлетворяет потребность в безопасности. Взрослым нужно обеспечивать детям физически и психологически безопасную среду. Сюда входят стабильное, предсказуемое поведение родителей, их поддержка, любовь независимо от обстоятельств. Ребенку важно ощущение, что его эмоции и переживания понятны и важны для близких людей, что его принимают таким, какой он есть. Он получит помощь, его не осудят за незнание. Нарушение этой потребности (например, из-за того, что мама болела после родов или много работала) приводит к тому, что во взрослом возрасте человеку сложно строить доверительные, партнерские, долгосрочные отношения, а также к повышенной тревожности.

Мозг стремится избежать повторения дискомфорта, поэтому, когда мы видим признаки уже испытанной боли, в кровь выбрасывается кортизол. Он помогает действовать таким образом, чтобы избежать этой боли. Как это может проявляться?

Когда повышается уровень кортизола в крови, мы пытаемся понять, из-за чего это произошло. Если угроза действительно реальна — все понятно, мы «отдергиваем руку от горячей плиты». Но если нет? Например, на ум приходят неприятные мысли о человеке или событии, и мы хотим избавиться от них. Прилив кортизола вызывает чувство тревоги, и мы срочно хотим его прекратить. Опыт подсказывает, допустим, съесть что-нибудь вкусное (или предпринять другое действие). Нам становится лучше, и мы отвлекаемся от переживаний. Хотя мы понимаем, что проблема не решена, сладкое вызвало прилив «гормонов счастья».

Но если каждый раз повторять такую схему действий (негативная мысль — сладкое), нейронная связь усиливается. Мы идем на поводу у импульса, который временно дает ощущение безопасности. Крепкая нейронная связь заставляет нас думать, что «съесть сладкое» — это необходимое действие, которое даст комфорт и безопасность.

Когда уровень кортизола в организме слишком высокий, мы испытываем страх. Если кортизол вырабатывается в умеренных количествах, возникает чувство беспокойства или стресса. Иначе говоря, организм подает сигнал: «еще чуть-чуть, и будет больно». Рептильный мозг не может объяснить, почему выбросился кортизол, но электрический импульс уже пошел по нейронным путям.

Автономия — потребность в независимости от других, самодостаточности и самоопределении, способность самостоятельно принимать решения и действовать. Для этого нужны время и пространство, чтобы побыть наедине с собой, принять свои решения, начать эффективно действовать и добиваться целей. При удовлетворении этой потребности мы чувствуем себя достаточно успешными в своей деятельности, верим в собственные способности и возможности. К вопросу о нарушении потребности: вспомните своих детей, когда они начинают завязывать шнурки. Выдержать это сложно. Проще сделать это самим, но такие постоянные вмешательства в самостоятельность ребенка приводят его к выученной беспомощности.

Свобода выражать подлинные потребности и эмоции дает возможность переживать их полноценно, не прятать чувства, учиться выражать их в уместной форме, адекватно внешней среде и регулировать. Нарушение может произойти в силу разных темпераментов в семье, когда, например, у очень сдержанных родителей родился чувствительный, эмоциональный ребенок, или из-за сильного социального осуждения, когда мы сами выражаем наши эмоции. Во взрослом возрасте это приводит к внутреннему напряжению из-за накопленных переживаний и неспособности их выразить.

Спонтанность — это нахождение в моменте «здесь и сейчас», в гармонии со своим состоянием и внешним миром. Это способность человека быть собой и естественно проявлять себя в разных жизненных ситуациях. Поощрение спонтанности дает ребенку возможность понять, что его естественное поведение нормально. Сейчас есть тенденция развивать детей, а не играть с ними. Каждая минута ребенка должна быть проведена с пользой. И это прямое нарушение потребности в спонтанности.

Если в детстве нас ценили не за достижения, а просто за то, какие мы есть, то мы могли развиваться в соответствии с нашими индивидуальными особенностями. Если же нас оценивали за грамоты, пятерки и прочие «великие дела», скорее всего мы рано утратили спонтанность - яркое выражение своей сути.

Мы стали стремиться к улучшению образа себя вместо признания собственной ценности как уникальной личности. Прошли годы, и теперь нам трудно быть спонтанными — живыми. В нас много контроля и серьёзных задач, которые не дают расслабиться. Возможно, в ранние годы мы решили, что, если всё контролировать, нас примут и полюбят, перестанут критиковать. Или нам пришлось внезапно повзрослеть, и теперь резвиться уже не положено. Поэтому сегодня мы, повзрослевшие мальчики и девочки, не можем выражать себя открыто и свободно. Страшно, что нас не так поймут, что внутри вспыхнет огнем это беспрестанное ощущение «не такой, как надо».

Спонтанность — катализатор креативности. Это внутренняя свобода. Поэтому важно научиться чувствовать глубокий восторг от собственной жизни, какой она есть сейчас, и не ограничивать свою естественную уникальность. Это процесс, осознанный путь к «живому» внутри, к своей самости. Для этого нужно позволить себе проявляться, разрешить себе быть концептуальными и не бояться желать большего.

Важно осознавать свои потребности и уметь их удовлетворять здоровым способом. Это позволяет нам корректировать связку «мысль — эмоция — поведение» и создает энергичное, радостное состояние, когда мы чувствуем, говорим и делаем одинаково.

«Быть самим собой — это базовая потребность, которая происходит из нашей сущности, изначального желания жить как можно полнее», — пишет психолог и последователь буддийских практик Джон Уэлвуд в своей книге «Путешествие с сердцем»[1].

Человек, у которого в детстве были удовлетворены все базовые потребности, живет хорошо (что естественно), смело идет в новый опыт, дает себе поддержку, обращается за помощью, проявляется адекватно ситуации, опирается на себя. Буду честна: таких в своей практике я не встречала. К сожалению, идеальное детство невозможно. Некоторые наши потребности удовлетворялись в большей степени, другие — в меньшей.

Если базовая потребность практически не удовлетворяется, это приводит к формированию дисфункционального поведения — когда мы не понимаем свои потребности и закрываем их суррогатным, выученным способом реагирования. В итоге мы не удовлетворяем свою истинную потребность. Например, если проявления ребенка сильно ограничивали и говорили: «Что ты фигней какой-то занят? Лучше бы что-то полезное сделал», это приводит к чувству стыда и вины за свои желания и действия, что, как следствие, формирует высокие требования к собственной эффективности, обесценивание отдыха и гиперконтроль.

Функциональное поведение — это когда я понимаю, какая у меня потребность, и удовлетворяю её здоровым способом. Иначе говоря, если я хочу отдохнуть или заняться пением, то не говорю, что это фигня, а иду и занимаюсь. И тогда удовлетворенная потребность больше не создает внутреннего напряжения и ощущения, будто что-то не так.

Чрезвычайно благоприятная или крайне неблагоприятная среда может оказывать куда более сильное влияние на ребенка, чем его врожденный эмоциональный темперамент. Например, безопасное и любящее окружение может даже застенчивого малыша сделать более дружелюбным во многих социальных ситуациях. А если окружающая среда в раннем детстве небезопасна, даже общительный ребенок может замкнуться в себе.

Мы транслируем свои потребности искаженно, когда находимся под воздействием внутреннего критика или травмированного ребенка. Тогда мы чувствуем вину и стыд за свои потребности или выражаем их компульсивно, часто во вред себе. Но ещё чаще мы не знаем, что представляют собой наши реальные потребности, поскольку хорошо спрятали их от себя. В глубине мы всё же обнаруживаем их, но это открытие также вызывает и напряжение. Поэтому мы не решаемся их признать. Закрываемся, сжимаемся или начинаем злиться. Но если мы находим способ прожить чувства, которые приходят вместе с открытиями о себе, и даем потребностям место в жизни, то постепенно появляется и доверие к ним. Мы учимся удовлетворять свои потребности открыто и прямо.

Пора познакомить вас еще с одним героем книги. Георгию 53 года. Он предприниматель, владелец холдинга. Харизматичный, добросовестный, трудолюбивый. В детстве Гоша держался в стороне от сверстников, но вовсе не потому, что ему не хотелось дружить. Он был белой вороной в стае черных и поэтому часто проводил время с собой — сам по себе. Мальчик, так сильно стремящийся к теплу человеческого общения, чувствовал себя одиноким и никому не нужным, даже собственным родителям, которые лишь изредка проявляли к нему интерес. В те годы папа Гоши работал в ОБЭП (Отделе по борьбе с экономическими преступлениями) и много общался с новоиспеченными предпринимателями. В выходные он брал сына с собой на рынок, как на бизнес-аттракцион. Каждый раз папа спрашивал Гошу, что он думает об этих людях, предпринимателях. Это был единственный вопрос, который он задавал сыну.

Конечно, Гоша решил, что станет предпринимателем, ведь у него просто не было других шансов понравиться папе. Он не понимал всего происходящего, но точно знал, на что направлен взгляд его отца, и очень хотел, чтобы папа наконец-то заметил его. Он наблюдал за предпринимателями вместе с отцом и видел их красивый фасад, внимательно рассматривал их с головы до пят. Эти люди были красиво одеты, говорили по-другому, словно играли с жизнью, были невероятно активными и очень живыми. Его восхищали достижения предпринимателей, их свобода и способность принимать решения. Гоша мечтал стать таким же, чтобы быть с ними на равных. Но на самом деле мальчик хотел только одного: чтобы папа увидел его по-настоящему.

Георгий: «Я был верен своему выбору»

Лето. Все мальчишки и девчонки гуляют под ясным синим небом и ярким солнцем, купаются в озере и лакомятся свежими ягодами, а я работаю в цеху по производству бижутерии по 12–16 часов в день. Вместо неба — серый потолок, а лампа бело-желтого цвета заменяет солнце. Но у меня была цель. Поскольку мне платили сдельно, я подсчитал, что если буду ночевать в цеху, то смогу заработать больше.

Я хотел признания. Желал быть крутым. У меня должен быть свой дом, красивая обстановка, значимость в социальной среде. Материальные амбиции меня будоражили. Я работал по 18 часов, очень уставал, тайно плакал по ночам. Но каждое утро я выпивал невидимый коктейль из намерения и силы воли и приступал к работе. Тогда я понял, что если много и тяжело работать, то в результате получишь за это деньги. И можно заработать бесконечно много, если жертвовать своим временем.

Тем летом я заработал очень хорошие деньги. Родители обалдели от озвученной суммы. Потратил тут же всё на себя и купил то, что хотел: тёмно-синий костюм, классную зимнюю шапку, модные кроссовки с полоской, магнитофон. Я почувствовал самостоятельность: я могу позволить себе то, что хочу.

После армии я решил обосноваться в предпринимательской нише. Я хочу быть с теми, кто хорошо живёт, иметь больше свободы и наслаждения жизнью.

И я начал делать первые шаги: арендовал ларек на рынке, привозил разные товары и продавал их.

В предпринимательстве вся ответственность, а также колоссальная свобода и возможности для заработка — твои. Кроме тебя, никого больше нет. Но есть ярмарка отвлекающих факторов: повсюду блестящие фантики искушений, которые заманивают на ложный путь — в удовольствие, машины, веселых друзей, любовь, бешеные деньги, транжирство. Ох, как это всё манит! Но я был верен себе, своему выбору. Умел выдерживать напряжение, зная, что иду к своей цели.

Детское решение привело к тяжелой предпринимательской работе. Гоша был верен не себе, а выбору, который он сделал в детстве. Благодаря этому он мог выдерживать любое напряжение. Позже, будучи взрослым, он встретил наставника, человековеда, который помог ему увидеть себя настоящего и честно ответить на вопрос: «Кто я и что я создаю в этом мире?» И тогда предпринимательский опыт стал его силой. Но, несмотря на то, что Гоша выполнил детскую клятву, был верен «цели родом из детства» — стал масштабным предпринимателем, — он так и не привлек отцовского интереса, хотя невероятно много для него сделал. Эта история мужского становления и обретения силы еще развивается, у Георгия впереди много открытий себя настоящего.

На пути сепарации важно научиться жить свою жизнь. Нам должно быть по-хорошему наплевать, что об этом думают другие, в том числе родители с их мечтами о нашей жизни.

Как понять, что точно идешь туда, куда нужно? Как распознать выбор сердца? Когда мы начинаем приучать себя к тишине внутри, то сначала слышим вечно бормочущий голос: «То не так, это не так, успеть туда, сюда, ещё это...» Но когда пройдешь сквозь него, тишина становится более глубокой. И тогда со временем, практика за практикой, мы учимся распознавать, где мы настоящие со своими природными желаниями и мечтами, а где — искусственные схемы, цели, образы, которые мы насобирали за свою жизнь.

Если мы доверяем уединению, нам открывается всё, что нужно знать. Тишина тогда становится другом, силой, которая ведет нас к внутренним глубинам. А иногда голос аутентичности упорно и настойчиво ведет к проявлению уникальной красоты, заложенной в нас природой с самого рождения. Известный психоаналитик Томас Мур называет это свойством нашей души. Он пишет: «Открытие своей собственной красоты (здесь речь не идет о чем-то сентиментальном) является основой здоровья и благополучия. Эта красота не является чем-то искусственно созданным, она есть сама суть нашего существования»[2]. Мы ценим наш характер, какие-то верно принятые нами решения и личные достижения, способности и таланты, но при этом не ожидаем от себя совершенства и одаренности во всех сферах жизни.

Продолжить разговор нам поможет Константин — 38-летний управленец, гениальный ловец крутых людей для проектов и в жизни в целом. В прошлом инженер. Ему сложно говорить о страхах. Например, о том, что он боится разочаровать людей. Но Константин уже научился открыто объяснять окружающим, что если он сейчас злой, то потому, что ему страшно.

Он появился на свет в Ленинграде, в мае, когда на деревьях лопались почки и проглядывали первые клейкие листья. А через три дня родители увезли его в маленький городок на севере другой страны, в унылое серое место, где Костя никогда не чувствовал себя собой. Уже когда мальчику было восемь лет, он твердо знал, что не принадлежит ни этому городу, ни этой среде. В собственном сознании Костя был самым уникальным человеком — левшой, родившимся 9 мая в великом городе-герое Ленинграде. Но грубая, беспощадная реальность каждый день напоминала об обратном. Он находился в далеком небольшом городке, где не мог быть собой, свободно жить, парить. Костя даже не пытался взлететь, потому что не видел пространства для полета. Но он знал, что рожден для чего-то великого.

Константин: «Для чего я здесь?»

Я искал ответы: для чего я рожден? Я так жаждал найти свое место! Как путник в пустыне, стремящийся найти реальный источник воды, а не иллюзии, которые предлагает ум. Вопрос, кем я хочу быть, стал равносильным тому, для чего я рожден. В нашей семье все были инженерами, поэтому я начал со знакомого материала — физики, электроники, космоса.

Мне было четырнадцать. Однажды я возвращался из школы, учебный год только начался, и листья весело шуршали под ногами. Но мне было грустно. «Я здесь погибну. Завяну, как необычный цветок, стану перегноем, смешаюсь с опавшими листьями», — думал я. В этом городе я точно не стану кем-то великим и уникальным. Пестрая осень только усиливала тоску внутри. Я пинал бордовые, желтые и местами еще зеленые листья, рассматривал их причудливые и непохожие формы, и мое сердце сжималось. Словно в этих листьях, которые завтра станут перегноем, я обнаружил себя. Мог бы обнаружить.

И я пишу письмо в Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана: «Здравствуйте! Меня зовут Костя, я учусь в девятом классе, интересуюсь космосом и электроникой. Хочу узнать побольше про ваш институт». Я запихнул письмо в конверт, и оно скрылось в синем почтовом ящике. Это дело было только моим, и больше ничьим. Я никому ничего не сказал.

Прошло два месяца. Я забыл о письме.

Однажды утром, пока я лениво мешал ложкой в кружке остывший чай, на безликую кухню зашла мама и сказала, что на мое имя пришла бандероль. Я, конечно, обалдел, даже ложка выпала из рук, звонко приземлившись на стол янтарного цвета. Мне, лично мне, бандероль! Это прислали проспект для поступающих, образцы задач, приглашение на заочное обучение. Эмоции переполняли меня: я ликовал, дрожал, душа трепетала, мурашки выплясывали по телу все танцы мира. Это не случайно, я должен учиться именно там.

Уже на следующий день я сидел в библиотеке, перебирал сотни пыльных и пахнущих старостью советских журналов за тридцать лет, чтобы найти образцы вступительных экзаменов в Бауманку. Мне казалось, что я готовлюсь полететь в космос, — цель действительно была для меня звездной.

И однажды внутренний голос услышали снаружи. Как-то раз школьный психолог позвала меня к себе и поинтересовалась, почему я в хвосте по успеваемости в своем классе, плохо учусь, уныло брожу по коридорам, нелепо бормочу что-то себе под нос. По всем видимым признакам я должен быть лидером класса, заводилой, но почему-то все наоборот. Я позади всех. Максимальная неаутентичность и закрытость.

И чудо случилось. Благодаря этому разговору дремлющий во мне потенциал стал усиленно проявляться в жизни, словно внутри меня нажали на кнопку «пуск», и я полетел к звездам.

В школе проводились олимпиады, в которых ученики обязаны были участвовать. В случае победы нас отправляли на городской тур, потом на областной. Неожиданно я занял третье место по физике и получил скидку на учебу в лучшей в городе платной спецшколе. Чудо номер два: олимпиаду приравняли к городской, поэтому скидка увеличилась вдвое, а на областной я уже занял третье место. Я начинал верить в себя. Верить в то, что я могу.

Обретение собственной аутентичности, настоящего «я» — это процесс, диалог, который мы постоянно ведем с собой: «Какой я?» По-честному. И это не про оценки и цели. Это про внутреннее состояние. Это пронзительный разговор с собой.

Американский психолог Карл Роджерс сказал: «Способ выяснить, кто вы, — это не сравнивать себя с другими, а смотреть, реализуете ли вы свой потенциал наилучшим образом». Но когда мы начинаем смотреть в эту сторону, сразу из-за угла выползает недовольный критик, ворчун, надзиратель. А в руках у него список «недо...» — все то, что недотягивает до совершенных значений, до идеального образа, который не имеет ничего общего с реальностью. И тогда, несмотря на наличие в нас хороших качеств, мы обесцениваем их, потому что стать «достойными» — задача для нас невыполнимая и нереалистичная. Как будто просто быть человеком недостаточно. Нужно обязательно стать самым умным, самым красивым, самым желанным, самым уверенным, самым крутым.

… Если мы в самом начале не смогли установить глубокую связь с родителями или полностью отделились от них позже, часто это оставляет раны внутри нас.

Беспокойство, порой неосознаваемое, вынуждает нас либо обратиться против какой-то части себя, либо усилить ее. Например, желая получить эмоциональную поддержку, мы становимся излишне требовательными, чувствуем постоянную вину или, наоборот, ведем себя дерзко. Все это можно свести к одной фразе:

«Я буду любить себя, только если...»

Страх потери будет толкать нас к странному, импульсивному и искаженному проявлению любви. К этому добавим стыд и чувство беспомощности, что эта потребность никогда не будет удовлетворена.

К счастью, как я люблю напоминать, детство закончилось, и никто не вынуждает нас поддерживать эту старую историю. А отношения с людьми помогают нам обнажить эти глубинные раны, чтобы мы их увидели и освободились от них. Мы точно можем это сделать. С таким подходом все внешние конфликты превращаются в инструмент развития, чтобы мы увидели внутреннее напряжение, те части себя, которые требуют внимания и любви.

Хочу рассказать вам о девочке, которая едва ли не с рождения была вынуждена жить как взрослая, без детского смеха, чудачеств и озорства. Представьте себе человека-машину, который умеет выполнять только функции: работоспособный, мощный, как генератор, скоростной, как сверхсовременный самолет с точным прицелом. Машина-женщина, которая обслуживает всех вокруг: родителей, мужа, семью мужа, детей, коллег. Всех, кроме себя. В списке задач этот пункт отсутствует.

Алена — успешный руководитель, жена, мама юной дочери. Сильная, выбивает 10 из 10, причем бьет сразу по нескольким целям. При этом она очень заботливая и сострадательная. Сейчас ей 43 года, а когда ей было десять, на ее слабенькие плечи свалилась гора ответственности. Родители развелись. Мама сказала, что теперь дочь станет «мужчиной» в семье для нее, потому что она в папу и уже сильная и крепкая. Выдержит. Через три года мама уехала в другую страну, а папа снова женился. Алена осталась одна: маленькая мечтательница с большими серо-зелеными глазами, которые с того дня стали стеклянными. Волшебные мечты уже за ними было не разглядеть. «Я плохая, не получилось стать опорой, поэтому мама бросила меня!» — думала девочка.

Все детство Алене говорили, что надо быть серьезной, делать что-то эффективное, а бессмысленное нельзя. Например, любоваться облаками, искать кривое отражение в лужах, бегая по ним, — это дурость. В этом нет ни атома полезного. Мама говорила Алене, что дочь не похожа на нее, что она — папина порода. И девочка стала расти в папу — умного, холодного, который любил повторять: «Не изображай».

Так радость и дурачества оказались под запретом, а еще творчество и женственность. Алене было запрещено быть девочкой, поэтому витальность, интуиция, гениальность, способность рождать миры оказались на территории, куда она не знала, как попасть. Она была лишена периода в жизни, когда можно быть просто ребенком и наслаждаться детством. Ей сразу вручили жизнь пятидесятилетнего, серьезную и тоскливую.

Представьте себе: рождается маленькая звездочка, цветочек, который жаждет тянуться девственными листочками к небу, дарить миру свой аромат. А потом начинается воспитание, и тонкое, божественное в ребенке сжимается, затухает. И получилось так, что доступ к природной чувствительности Алене перекрыли. А это про чувствование мира, красоты, творчества, свободное выражение себя, бездумное проявление в мир, когда ребенок смеется, шумит, захватывающе рассказывает небылицы. Проявляет что-то и не анализирует это, причем делится этим без страха.

Алена: «Я чувствовала себя пустым местом»

В моем воспитании было много закрепощения. Мне кажется, что родители пытались запихнуть многогранник в квадрат, спилить выступающие части, чтобы сделать нужную фигуру. Из меня выращивали мудрого, сильного, правильного, гениального, никогда не ошибающегося мальчика, рыцаря без страха и упрека. Очень совестливого человека, заботящегося о других. Очень умного и страшно порядочного. Без порывов к творчеству, игре, без эгоизма и потребления. Моим долгом было заботиться о маме и о тех, кто не в состоянии позаботиться о себе. То есть обо всем мире, кроме себя самой.

Я была никем, чувствовала себя пустым местом. Если я не делала что-то для других, то кто я тогда и зачем здесь живу? Я не знала. Когда я это поняла, мне стало грустно, тоскливо и уныло. Словно я все это время жила в уродливом каменном скафандре, который обтягивал меня вместо собственной кожи. Печально оттого, что я абсолютно другая, а родители даже не попытались понять, какая я. Вырастили по подобию образа, который даже им не соответствует.

Увидев масштаб, силу и влияние родительских установок, я провалилась в жуткий кризис. Отчаяние, депрессия, жалость к себе, обида, пустота и бессмысленность — эмоциональная волна накрыла меня. Я тонула, а вместо дыхания вырывался только беззвучный крик.

До 35 лет я проживала не свою жизнь, и сегодня мне сложно предъявлять себя миру. Например, в разговоре с людьми я сомневаюсь, делиться ли мне с ними мыслями, которые появляются во время беседы. Можно ли открыть рот? Вдруг это будет неуместно? А быть неуместной запрещено: тогда меня отвергнут. Хотя в 99% случаев эта информация оказывается людям полезной.

В детстве меня научили скрывать слезы, не демонстрировать чувства. Даже когда колени в крови, волосы застряли в молнии, на лбу болючая шишка — нужно терпеть, плакать нельзя. У этого требования не было объяснений. И когда, сцепив зубы, я не плакала, не показывала, что мне больно, родители меня хвалили, уважали и любили. Я, как классный мужик, всю жизнь показывала и доказывала, сколько могу выдержать. Трудности, дикую боль, накал эмоций, крики, рабочие перегрузки, неуважительное отношение близких. Потому что действует единственное правило: чтобы гордиться собой, сначала нужно что-то выдержать.

Выражать себя мне помогает природа. Там я на свободе. Прохладный воздух успокаивает кожу, запах трав щекочет ноздри. Благодаря природе я наполняюсь изобилием жизни. Я чувствую единение с ней, собственную укорененность и принадлежность к женскому началу, способному принимать в себя и взращивать новые семена творчества.

У «правильных девочек» подросткового возраста не бывает, но рано или поздно накопленное и непрожитое вырывается наружу, как магма из самых глубин вулкана, спавшего столетия. И тогда мы начинаем позволять себе говорить «нет», защищать личные границы, экспериментировать, проживать разные эмоции и состояния. Как данность. Да, часто это означает разрушить предыдущий образ жизни, чтобы встретиться с собой. Но там, в конце тоннеля, ждет освобождение. Живая энергия жизни, потому что аутентичность — это присутствие энергии, и когда мы не соединены с собой, то нет и самой жизни. Живой. В ней нет красок, какой бы яркой она ни была. И когда мы устаем жить искусственную жизнь, чувствовать фальшь, однажды становится так невыносимо внутри, что уже невозможно играть в «хорошую девочку». Настоящесть не просто стучит из темноты, а начинает бить по голове: «Пора, проснись!» Если мы пытаемся задушить свою аутентичность, то в ответ она начинает душить нас. Поэтому так важно сказать себе: «Я вовсе не функция. Я живая/живой. Я есть. Я живу себя. Это правильно».

Он то раненый, то золотой. С многочисленных страниц книг, статей и подкастов мы слышим про внутренних детей. А слышали ли вы про ребенка-сироту? Он тоже может бродить внутри нас. И это сложная история, особенно когда родители живы.

«Как так? — спросите вы. — Вот мама и папа, рядом со мной. Я могу позвонить им, обнять их. А чувствую себя сиротой». Так может быть, когда родители были замкнуты друг на друге или, например, увлечены работой. Либо вас надолго отдавали в спортивные школы и другие профильные центры, поэтому вы почти не чувствовали родительского тепла. Если моменты, когда родители отсутствовали, повторялись слишком часто и были травмирующими, внутри нас «родился» ребенок-сирота. Эта фигура вытесняется в Тень[3]. Мы ее чувствуем, словно это леденящий ветерок, который забирается под тонкий свитер. Мы зябнем и дрожим. Чтобы описать это чувство, иногда говорят о комплексе или архетипе сироты. Это болезненное и вытесненное в подсознание ощущение, что вы живете без родителей, без любви и ощущаете себя одинокими в этом мире.

Говоря об архетипе сироты, американский юнгианский аналитик Роуз-Эмили Ротенберг отмечает преобладание чувства собственной ничтожности и ощущаемую потребность в поддержке: «Он (сирота) чувствует себя „пострадавшим“ и нуждается во всей той заботе, которую только может получить». Она описывает паттерн зависимости и стремление уцепиться за все что угодно (или за кого угодно), лишь бы это представляло собой защиту и безопасность матери[4].

Чувство нужды всепоглощающе, часто оно заставляет нас оставаться в абьюзивных и неудовлетворяющих отношениях, потому что мы просто не можем уйти. У нас нет внутри опоры и уверенности в том, что нас любят, и мы рассуждаем так: «Это лучше, чем ничего». А возможно, идти по жизни без любви проще или привычнее, чем приближаться к этой ране.

Задача взрослого, который в детстве был лишен любви, — примирить чувство своего сиротства с реальностью. Отвергать его — значит продолжать отказываться от ребенка. Поэтому важно научиться отвечать на это чувство, заметить и признать: «Да, эта часть тоже есть во мне. Во мне живет сирота, которая требует заботы, тепла и любви»…

[1]. Уэлвуд Дж. Путешествие с сердцем/ Пер. С. Белковского. М.: Постум, 2017.

[2]. Мур Т. Темные ночи души. Руководство по поиску своего пути через жизненные испытания. М.: Касталия, 2017

[3]. Подробнее см.: Савкин А., Тертышная Ю. Тень как ресурс. М.: Манн. Иванов и Фербер, 2021

[4]. Ли Кори Ж. Мамина нелюбовь. Как исцелить скрытые раны от несчастливого детства./Пер. С.М. Богданова. М.: Бомбора, 2021