Ольга Павловец: «Кто плюет и предает — самое слабое звено»

— В сериале «Сколько живет любовь» ваша героиня Вера становится первой любовью для молодого мужчины. А вы помните, как переживали свою первую любовь?

— Она была взаимной и романтичной. Мне было 16 лет, я отдыхала у дедушки с бабушкой в Астрахани. Как-то смотрела в окно и увидела, как вокруг памятника Ленину на роликах катается невероятно красивый блондин! Я влюбилась в него с первого взгляда. А через какое-то время нас неожиданно познакомили общие друзья. Он тоже влюбился с первого взгляда. Это был трепетный и нежный роман, но мы были очень молоды, обстоятельства нас развели. Я поступила в театральный в Питере, он жил в Астрахани. Хотя через какое-то время переехал жить в Северную столицу, но мы к тому времени уже не общались. Лишь спустя годы нашли друг друга в соцсетях и с тех пор поздравляем друг друга с днями рождения. Воспоминания об этих чувствах самые добрые. Хорошо, что первая любовь была такой.

— По сюжету у вашей героини и ее избранника большая разница в возрасте. Вы на самом деле верите, что любовь возможна, если мужчина намного младше женщины?

— Дело же не в цифрах, а в людях. И в 20 лет мужчина может быть ответственным, любящим, достойным. А может и в 50 не созреть для серьезных отношений. Наш фильм прежде всего о том, что настоящие чувства живут всегда в сердцах истинных ценителей этого чувства. У любви нет срока годности и правил тоже нет.

— Вы говорили, что этот фильм — «история о том, что искреннее чувство всегда побеждает». А как понять, что оно искреннее?

— Это показывает время, а также поступки людей в разных ситуациях. Особенно когда нужна помощь и поддержка. Друг познается в беде — эту пословицу можно применить и к чувствам между мужчиной и женщиной. Поэтому так много союзов распадается, когда появляются какие-то проблемы, заботы, когда рождаются дети. Заботы о малыше — это зачастую не скрепление отношений, как должно быть, а причина расставания. Бессонные ночи, режим не для себя, сложная бытовая ситуация. Мощная проверка истинности чувств. Которую, к сожалению, не все проходят. Кому-то и правда такая жизнь в радость: да, есть определенные трудности, но любовь сильнее. Кто-то, в силу своей порядочности терпит, потому что не может предать по-человечески. А кто-то — плюет и предает, самое слабое звено (улыбается). Какая уж там настоящая любовь, в таком случае.

— В программе Бориса Корчевникова «Судьба человека» вы сказали, что пока не встретили мужчину, с которым хотели бы прожить до конца дней. Как вы думаете, сегодня вообще модель «брак, семья на всю жизнь» — актуальна? Что должно быть в человеке, чтобы с ним хотелось прожить всю жизнь?

— В мужчине для меня важно, кроме взаимных чувств друг к другу, его отношение к моим детям. И, конечно же, чувство юмора, позитивное ощущение жизни, желание развиваться, путешествовать и идти вперед, любознательность. И, конечно, надежность. Доверие. Я должна знать, что этот человек отвечает за свои слова и действия, готов строить отношения. Человек, который понимает, что могут быть и трудности, и разногласия, и разные настроения, а не только каскад секса и игривой восторженности. В общем, чтобы он не оказался тем самым «слабым звеном» в самый неподходящий момент.

— Ваша героиня — учительница математики. У вас какие отношения складывались с этим предметом?

— С точными науками мне было сложно, но не потому, что я не могла их освоить, а потому, что весь мой интерес принадлежал музыке и другим творческим занятиям.

— Каким вы были ребенком?

— Я была вдумчивой и ответственной. Врать никогда не умела. До сих пор мне стыдно и страшно сказать неправду, особенно близким людям. Не врать — это у меня на уровне инстинкта. Характер, правда, у меня был временами непростой, свое недовольство я демонстрировала уходом в себя и стойким молчанием. Это мое состояние дома называлось «бурун». Часик «побурунюсь» и выйду. С возрастом «буруны» прошли, ну или стали короче (улыбается). Не люблю долго быть в негативе. Особенно с близкими.

— Какие моменты, ситуации вы вспоминаете в первую очередь, когда речь заходит о детстве? Что вам особенно запомнилось и почему?

— Детство у меня связано с Ленинградом, где я родилась и выросла. До моего третьего класса мы жили в коммуналке, но часто ездили в гости к бабушке по папиной линии. Она жила на Ржевке, где у нее в новом доме была отдельная квартира. Поэтому поездка к бабушке была всегда праздником: жизнь в коммуналке была романтичной, но не очень удобной. Сейчас сложно представить, что на всех жильцов был один телефон, как сейчас помню, — темно-бордовый. Мы с соседом Толиком гоняли на велосипедах по широченным коридорам в квартире. С кухни доносились всевозможные запахи — приятные и не очень. Наша замечательная соседка Елена Лазаревна, тогда уже очень пожилая женщина, стала моим первым учителем фортепиано. До музыкальной школы я занималась в ее комнате. Елена Лазаревна родилась еще до революции в семье петербургских интеллигентов. Однажды она меня угостила блокадным хлебом, который хранила, как память, в тканевом мешочке.

А еще все летние каникулы я проводила в Астрахани, где у меня жили бабушка с дедушкой. Дедушка был очень образованный человек, он тоже выходец из дворянской семьи и до революции воспитывался гувернантками, знал французский язык. У него был философский склад характера, а еще он сочинял сказки, рассказывал интересные истории. Именно он научил меня подмечать интересные детали, наблюдая за жизнью и за людьми.

И, конечно же, мои детские воспоминания связаны с закулисьем театров, где я росла: папин ленинградский ТЮЗ, астраханский ТЮЗ. Помню, как в актерском автобусе с труппой актеров мы ездили в пионерские лагеря, где играли спектакли. Пока дети спали в тихий час, я купалась в бассейне. А каким вкусным было кипяченое молоко со свежеиспеченной ватрушкой в лагерной столовой!

— Какому самому важному навыку вас научила мама?

— У меня было счастливое детство, потому что у нас в семье всегда царила атмосфера безусловной любви. Это очень важно для ребенка. Он должен всегда ощущать, что его любят, никогда от него не откажутся, что он нужен. Даже если ругают и наказывают, все равно чувство доверия никогда не должно утрачиваться. У меня это чувство было — что я любимица. Хотя никаких излишеств у нас не было, и особенно меня не баловали. Мы довольно скромно жили. Помню, мама купила дорогую колбасу, которая тогда считалась деликатесом. Мне она не нравилась, и однажды я выбросила свою порцию в мусорное ведро. До сих пор стыдно. Конечно, маме я призналась.

Еще когда я училась в школе, мама научила меня вязать. Но вот готовить я начала уже взрослой, когда стала жить отдельно, я звонила маме, и она мне подсказывала разные рецепты и секреты.

— Ваша мама — преподаватель Академии театральных искусств. Она ставила сценическую речь Евгению Дятлову, Зое Буряк, Дмитрию Нагиеву. Вам удалось наблюдать эти уроки? Вас мама учила, как преподаватель?

— Одно из детских воспоминаний как раз о том, как мама забирала меня из детского сада в тихий час, и мы с ней ехали на троллейбусе на улицу Тухачевского. Мама преподавала в ЛГИТМиКе, а еще подрабатывала в детской музыкальной школе на актерских курсах. Я помню, что мы с ней ехали долго-долго на этом троллейбусе. На занятиях я доставала свои фломастеры, альбом и рисовала, пока мама преподавала. И, конечно, в театральном институте я часто бывала у нее на уроках. Думаю, что эти занятия также повлияли на мое решение поступать в театральный. Мне нравилась романтика студенчества и симпатичные молодые люди, мне нравилось отношение студентов к маме. Она же — не только блестящий педагог, но и первоклассный режиссер, мудрая женщина, психолог. Я гордилась тем, что ее так любят студенты, что она востребована. Но со мной она никогда специально не занималась. Разве иногда давала профессиональные советы. Даже когда я поступала в институт, она меня не натаскивала.

— Актерская профессия мешает или помогает в воспитании детей? Как часто вы перевоплощаетесь в разные роли в семье (например, «добрая мама», «строгая мама», «друг» и т. п.)?

— В жизни я не играю никаких ролей. Собственно, как и в профессии. Когда я в кадре, я перевоплощаюсь в героиню, принимая обстоятельства, но эмоции, которые я в этот момент переживаю, — мои. Домой я эти эмоции не приношу. Разве что лишь усталость или эйфорию. Актерство помогает в том смысле, что, благодаря ему, у меня более раскрепощенное, непосредственное, хулиганское общение с детьми, чем у людей менее творческих профессий.

— У вас двое сыновей — Макару сейчас 8 лет, Андрею — 1,5 года. Чему вас научил каждый из детей, как вы изменились сами, став мамой?

— Материнство кардинально меняет жизнь женщины. И всегда по-разному. Например, я думала, что со вторым, Андреем, мне будет легче, чем в свое время с Макаром, но оказалось наоборот, потому что у меня была очень сложная жизненная ситуация. Дети — это колоссальная ответственность. Постоянно боишься сделать что-то не так. Но на самом деле не нужно думать, что ты делаешь правильно или неправильно, а нужно просто искренне любить своих детей. Относиться к ним, как к личностям, больше прислушиваться к их мнению, быть внимательней.

— Насколько похожи Макар и Андрей?

— Пока сложно об этом говорить, потому что Андрей еще очень маленький. Могу сказать, что у них обоих отличное чувство юмора, и оба быстро соображают. А еще они искренно любят друг друга, тянутся друг к другу, по-братски дружат.

— Как вы изначально выстраивали коммуникацию с детьми? Какие сложные вопросы они вам задавали?

— Помню, Макар размышлял на тему Бога. Спрашивал, что это такое, есть ли вообще Бог. На тему смерти тоже были вопросы. Иногда бывают у нас такие беседы на глобальные темы. Я стараюсь ему что-то пояснять. Не превращая это в сказку, но при этом стараюсь не пугать ребенка излишней реалистичностью. Не обманываю его, а рассказываю, как сама считаю. У меня, несмотря на все испытания, что мне выпадали, позитивный взгляд на жизнь. Есть какая-то светлая вера, надежда, любовь к этому миру. Стараюсь передать это своим сыновьям.

— Как вы обычно проводите с детьми время?

— Помимо разных занятий, путешествий и т. п., у нас с Макаром есть вид досуга «фильм с мамой». Я выбираю какой-то фильм, который произвел на меня впечатление, заказываю еду из ресторана, и мы вместе с Макаром садимся смотреть. Недавно посмотрели «Чучело» Ролана Быкова и «Большой» с Томом Хэнксом. При этом я не комментирую то, что происходит на экране, а наблюдаю за реакцией сына. Он сам задает вопросы и приходит к выводам. Если в фильме нет откровенного насилия и грязи, то можно показывать его ребенку, даже если он не детский. А Андрюше я пока что просто ставлю классическую музыку и развлекаю его танцами или дирижированием, а также сажаю его в эргорюкзак, и мы ходим по музеям и выставкам. Ковырять песок в песочницах на детских площадках я не люблю (улыбается).

— Были ситуации, когда вам приходилось защищать своего ребенка?

— Слава богу, таких ситуаций не было. Но если даже я понимаю, что Макар в чем-то явно неправ, то никогда не ругаю и не осуждаю его публично. Мы потом анализируем ситуацию, разбираем ее, и если он не прав, я ему так и говорю. Если же он прав — поддерживаю. Недавно на него в школе налетел мальчик и очень сильно ударил. Несправедливо. Просто так. Макар сказал: «Я дал сдачи». А я ответила: «Ну и молодец». Психологи призывают к тому, что нужно стараться наладить отношения, поговорить. Но разве мальчишки в 9 лет могут сами остановиться и провести анализ конфликта, когда происходит драка? Мальчики есть мальчики. Анализировать — потом, после драки, с помощью взрослых, которые должны держать ситуацию под контролем. Но иногда нельзя терпеть, некоторым товарищам нужно давать сдачи. Емко и хлестко.