Истории сильных людей: есть то, что страшнее смерти

Я мечтала учиться в биологическом классе Академической гимназии СПбГУ. Чтобы поступить в 9 класс гимназии, мне не хватило одного балла. Но через год я всё же поступила, став призером Всероссийской олимпиады по биологии. Ещё с 9 класса занимаюсь на Малом медицинском факультете. Нам читают лекции преподаватели медицинских вузов, и мы проходим практику в клиниках и больницах.

С 7 лет я занимаюсь танцами. В детском театре танца, куда я пришла совсем маленькой, были классика, джаз-модерн, хип-хоп, контемпорари. В начале 8 класса я пошла в школу ирландского танца «Мирквуд». Когда я заболела, ребята из коллектива все просто «дежурили» по мне — у мамы не было ни одного дня, когда она бы задумалась, что для меня что-то надо купить или привезти из дома: девочки из ансамбля, и родители моих одноклассников, и преподаватели из гимназии привозили всё нужное. И для меня, и для мамы.

Про мою опухоль: она была в четвертом желудочке мозжечка, большая, врачи давали 90% летального исхода ещё во время операции и гистология показала, что она злокачественная.

От меня и мамы не скрывали того, что мой случай очень тяжелый и операция рискованная и всё может кончиться плохо. Но вот я жива — спасибо нейрохирургу Александру Вонгиевичу Киму и всей его команде. Но, несмотря на всё мастерство врачей, не удалось сохранить червь мозжечка. Опухоль его «съела». Червь очень важная система, он отвечает за поддержание позы, равновесие и координацию движений. Когда я об этом узнала, мне стало невероятно грустно. Я поняла, что, возможно, больше никогда не смогу танцевать.

Лечиться от онкологии — это жить в больнице несколько месяцев. Даже если наступает перерыв в лечении, нельзя уехать домой. После химиотерапии падают показатели крови, становится опасной даже самая безобидная инфекция, и в любой момент может потребоваться переливание. Поэтому от врачей далеко уезжать нельзя.

Так прошло два месяца, в это время мы переехали на онкогематологию и начался курс химиотерапии. Потом мы с мамой передвигались по больнице на коляске. Настал день, когда мы смогли выйти на улицу — тоже на коляске — и погулять в парке. В Алмазовском центре прекрасное отделение реабилитации: оно занимает целый этаж, здесь куча всяких тренажеров и хорошие тренеры. Сейчас я уже могу ходить сама, не держась за руку.

Мама у меня очень крутая: она меня кормит тем, что вообще-то запрещено, но очень вкусно; водит во всякие общественные места — в музей, театр, кино, просто я маску надеваю. Если бы врачи узнали, они бы, наверное, ужаснулись, схватились за голову и удивились бы. А лечиться же минимум год, было бы очень скучно никуда не ездить, когда раньше была такая насыщенная жизнь. И вот мама это делает, чтобы я была в хорошем настроении — от этого тоже зависит успех лечения.

Очень хочу танцевать снова, поэтому, наверное, так быстро и восстанавливаюсь. И потому что до этого было 10 лет занятий танцами. Да и характер у меня такой: если поставила себе задачу, сделаю, даже если не хочется или лень. Например, делаю хореографическую разминку, держась за спинку кровати в палате. Ужасно устаю, но продолжаю, потом валюсь на кровать. Я понимаю, что это необходимо — от праздного лежания мышцы быстро слабеют. А у меня же задача не просто ходить без опоры — я хочу снова вернуться в репетиционный зал, а потом и на сцену. Для того, чтобы вернуть себе способность танцевать, мне не жаль ни времени, ни сил.

Напоследок хотелось бы сказать про врачей. В Алмазовском центре почти все врачи отличные. Они и умные, и добрые, и поддерживают психологически. Их почти всех хочется обнять! А я считаю, что хороший человек — это тот, кого хочется обнять. Психолог нашего отделения — Татьяна Ивановна Форопонова — очень много для меня сделала и я уверена, что ещё многое сделает: благодаря занятиям с ней я снова научилась говорить. И после разговоров с ней ко мне пришло решение поступать на биофак.

Надеюсь, что этим текстом я вдохновила хотя бы одного человека.