Многие родители знают, что титулованные спортсмены часто платят высокую цену (во всех смыслах!) за свой успех, но продолжают мечтать о спортивной карьере своих детей. Ребенок же часто занимается в спортивной секции не по собственному желанию, а чтобы угодить маме и папе или тренеру. Как следствие — травмы и накопленная агрессия! Как этого избежать и научить ребенка получать удовольствие от спорта? Об этом — в книге тренера Аллы Филиной «Выживет сильнейший? Как избежать физических и психологических травм в детском спорте». С разрешения издательства «Бомбора» «Литтлван» публику отрывок из нее: историю о конфликте, принятии и любви.
Димка и Бека. Свобода, конфликты, принятие и любовь
У меня есть правило, основанное на интуиции: если произошел конфликт, я останавливаю тренировку или даже игру. Даю свисток, собираю всех в круг и спрашиваю: что сейчас произошло? И этот момент может быть ключевым не только в этой тренировке, а в жизни в целом. Я не обвиняю — спрашиваю, что побудило к именно такому поступку.
У меня есть история про Димку и Беку, иллюстрирующая это правило. История о двух киргизских ребятах из разных семей с разными социальными статусами.
Он был очень перспективным. С ним сложно было оставаться тренером, не падающим в фантазию про то, каким Димка может быть чудом футбола, выдающимся игроком. Он был сильным, мощным, рьяным, очень эмоциональным — эмоции просто били через край! — вспыльчивым, ярким, заметным. Он не боялся задавать глупые вопросы, не боялся показаться смешным. Он был очень, очень свободным. Чистым. И дерзким.
Задолго до определяющего дня у него начала подниматься агрессия. Я видела, как он конфликтует с другими ребятами в команде, как он брыкается на тренировке, как быстро раздражается. Я поняла, что он не справляется, что приходит сюда потому, что так надо. Димка свой внутренний конфликт вымещал на всем — на работе с мячом, в контакте с людьми, в разговорах со мной. С этого все началось. И решение я приняла мгновенно.
Я не могла противиться его природе, не могла сопротивляться его судьбе, я могла только отпустить и поддержать. Выгнать его тогда — означало назвать вещи своими именами, определить их для него в том числе.
Закрыть перед ним дверь, чтобы он развернулся ко мне спиной и взял то, что на самом деле хотел. И это тоже составляющая диапазона возможностей.
Такова природа вещей. Подросток всегда остается подростком, как бы мы ни пытались его усмирить.
Это было и частью обеспечения безопасности всех остальных, потому что Димка плохо себя контролировал, как случается в пубертате. Зачем сжимать пружину? Я ее просто отпустила. Это был конфликтный эпизод, но это был конфликт, в котором я его принимала: он знал, что я не отворачиваюсь, не стою к нему спиной. Во всяком случае, я точно знала, что я — на его стороне, даже если он это поймет не сразу
Мне было важно признать правду и, какие бы ни были у него перспективы, полностью снять с него давление. Я таким образом и сама себя поставила на место, убрала себя с пьедестала. Не помню, стояла ли я на нем, но не исключаю, что стояла («О боже, мы же так много можем всего сделать для его футбольной карьеры и будущего!»).
Я выгнала Димку, сказав ему:
— Я тебя очень люблю, но тебе не надо больше сюда ходить. Сделай то, что ты хочешь сделать, я тебя в этом поддерживаю. Ты свободен. Пиво, девчонки, прогулки ночные. Иди и попробуй.
И добавила:
— Тренировки для тебя закончились, в этом сезоне ты больше не приходишь. А дальше решишь сам.
Он фыркнул, развернулся и ушел.
Это было весной, а в июне у нас закончился сезон. Прошло лето. Я увидела его на первой тренировке нового сезона. Он прятал от меня взгляд, ему было ужасно стыдно, он смущался. Я подозвала его.
— Как дела?
— Ну… Я два месяца погулял, все попробовал, это неинтересно, — ответил он. — А потом два месяца ходил в спортзал, чтобы форму вернуть. Я хочу играть.
И все, он вернулся. За счет отпущенной пружины мы не дошли до точки кипения.
Бека — максимальная противоположность Димке. Безумно талантливый, но совершенно другой. Димка вспыльчивый, яркий, рычащий, а Бека очень спокойный, сдержанный, настойчивый, терпеливый, исполнительный. Наша футбольная история с ним закончилась, когда он приехал ко мне в Тбилиси на два месяца тренироваться. Я давно его не видела, но заметила, что он мало ест, в нем была какая-то слабость, медлительность. Можно было бы все списать на жару и лень, тем более сам он говорил, что с ним все в порядке, а заметных признаков и симптомов серьезных проблем не наблюдалось.
Но я — это я. Мы сдали анализы, на всякий случай. И нас отправили к гематологу. Врачи тогда сказали: с такими показателями крови не то что не тренируются, а не ходят, в реанимации лежат. И несколько месяцев Бека лежал под капельницами. У него обнаружились большие проблемы с кровью, подозревали даже онкологию, потому что показатели были критическими. А он с этими критическими показателями два раза в день тренировался, вот такой вот человек.
О нем есть много других горьких историй, происходивших с ним не от хорошей жизни. Все эти истории были довольно серьезными испытаниями для всей его семьи, уже в раннем возрасте на него легла ответственность — он должен был зарабатывать, чтобы выживать. При этом Бека до сих пор играет в любительской лиге. Даже тренировать начал.
Беку мы тогда вернули в строй. Капельницами, уколами, консультациями гематологов. Все нормализовалось.
Я не знаю, как развернулись бы судьбы этих детей, если бы в этих историях я действовала иначе. Это непросто — любить человека. Особенно если вас связывает просто работа. И этих детей у тренера — десятки или сотни. Если вы видитесь два-три часа в неделю. Но я всегда себе напоминаю:
