Бить детей нельзя, никогда и ни при каких обстоятельствах. Но что делать, если вы сорвались и от «бессилия» шлепнули ребенка? Как не перейти грань, когда злишься? И вообще, отрезвляющий подзатыльник в ответ на хамство — это разве насилие? Чем может обернуться рукоприкладство в сторону ребенка и как безопасно пресечь неправильное поведение, рассказывают детский психолог Наталья Лобанова и врач-психотерапевт Аглая Датешидзе.
Безобидный шлепок или легкий подзатыльник не являются физическим насилием. Это так?
Наталья Лобанова:
«Шлепок, затрещина, подзатыльник — это нарушение телесных границ ребенка, родитель подписывается в своем бессилии, а ребенок получает порцию унижения.
Такой способ «влияния» на ребенка не ведет к построению здоровых отношений, а скорее разрушает и делает их небезопасными».
Аглая Датешидзе:
«К этому прибегают люди, которые не знают, как иначе. Обнять, взять за руку, прижать к себе — само по себе физическое воздействие — важный и нужный элемент в воспитании, но его никак нельзя путать с физическим насилием».
Надо ли вообще родителю объяснять ребенку, кто главный в семье?
Аглая Датешидзе:
«Родителю очень важно показать, что он важный и главный. Дети, которые не понимают, кто главный в семье, на кого они могут опереться, чаще всего растут тревожными и агрессивными или хрупкими и пугливыми. Случается, ребенок, выясняя кто главный, больно бьется о границы родителя, пока не поймет, что родитель тверд и последователен. Показать ребенку границы дозволенного — задача правильная, вопрос, в какой форме родитель ее будет выполнять. Кроме этого, важно, для чего родитель показывает, что он сильнее. Если это намек: я — родитель, ты — ребенок, а потому будешь делать то, что я захочу, независимо, нужно тебе это или нет, — это одна история. Такая установка грозит очень большим бунтом в подростковом возрасте. Если свою силу и устойчивость родитель демонстрирует с позиции: я родитель, я сильнее, я за тебя ответственен и не пущу под машину, на мороз без шапки, в плохую компанию — это другая история проявления родительской власти. Существуют разные способы, как показать свою силу. Побить — тоже способ, но он портит отношения».
Как избежать насилия, если родитель взбешен и теряет контроль?
Наталья Лобанова:
«Если родитель чувствует, что сейчас сорвется, то первое, что поможет, — признаться себе, что дошел до грани, постараться переключить свое внимание, восстановить состояние, разойтись с ребенком по углам — уйти из этого состояния аффекта. Для этого важно знать, что помогает вам снимать аффективное напряжение. Иногда хорошо пройтись, нервно помыть посуду, принять душ... У каждого свой способ. Но разрушительную энергию, гнев в данный момент лучше направить не на ребенка, а в какое-либо иное действие. Если разойтись невозможно (к примеру, речь идет об опасности для жизни ребенка), необходимо взять дитя в охапку, таким образом проявив свою родительскую власть, донести до дома и поговорить тогда, когда ваш аффект и эмоции ребенка улеглись».
Аглая Датешидзе:
«Родитель подходит к этой грани и переходит ее, когда уже достаточно истощен. Если хочется кого-то сильно ударить, это значит, он уже пропустил тот момент, когда мог аргументировать словами. Обозначить границы надо было раньше, пока еще можно было себя контролировать. Внутренний ребенок родителя в этой стадии белого каления испытывает сильный дискомфорт и хочет это все прекратить, а разрешить ситуацию словами он не может — только через кулаки. Поэтому родителю нужно апеллировать к своему опыту: что же такое с ним происходит, почему он уже больше не может и хочет ударить?».
Почему в некоторых ситуациях мне хочется ребенка ударить? Нормально ли это?
Аглая Датешидзе:
«В каждой ситуации нужно разбираться отдельно. Один из вариантов — когда наш ребенок достигает определенного возраста, наш внутренний ребенок синхронизируется с ним, и мы начинаем испытывать те чувства, что прошли в своем детстве в этот период. Например, возможно, кого-то родители били в этом возрасте, скорее всего, у родителя активизировалась программа — «не выдерживать и бить». Также у родителя двойственное отношение к ребенку: с одной стороны он его произвел на свет, с другой — ребенок делает сейчас невыносимые вещи. Например, он кусается, ломает вещи, носится вокруг с криками или в подростковом возрасте хамит, грубит, не делает уроки и ведет себя социально не адекватно. Внутри рождается разрушительный импульс, и тут два пути — либо разрушиться изнутри, сдержаться, либо разрушить что-то снаружи. Важно какую-то часть этого разрушительного импульса реализовать — например, сходить в тир, сделать ремонт, содрать обои и поклеить новые или что-то еще. Другую часть импульса, которая относится к контакту с ребенком, оставить там и сказать: малыш, остановись, потому что я очень злюсь, и если ты не остановишься, мне придется сейчас взять тебя за руку и остановить тебя. У нас есть представление о том, что дети должны сразу понимать наши слова. Это иллюзия, им придется объяснить много раз. Иногда нам кажется, что нужно все проговорить, а на деле нужно взять за руку, посмотреть в глаза и остановить процесс. Или подержать дверь и не дать пройти, или крепко обнять и удержать — это не плохо, а очень даже хорошо. Это не физическое насилие, а физическое воздействие. Важно показать ребенку, что я — сильная, справляюсь и выдерживаю. Да, тут пролегает тонкая грань».
Я шлепнул своего ребенка. Он меня довел, я не сдержался. Это катастрофа!
Аглая Датешидзе:
«Я — за другой способ воспитания. Но бывают ситуации, когда ты не можешь докричаться до ребенка, хотя и пробуешь разными способами и шлепаешь. В этом месте я оставила бы комплекс бога и приняла ситуацию — да, это случилось, я не справилась, не нашла другого способа достучаться. Затем объяснила бы ребенку, что я так поступила в связи с ним, но не из-за него. Это моя ответственность как родителя. Этот шлепок — прерывание связи. Важно эту связь восстановить, попросить прощения, а затем разбирать механику ситуации, в которой вы оказались, выяснять, почему вы в ней оказались. Чаще всего это упирается в личную терапию родителя, семейную терапию пары и небольшую коррекцию ребенка. Скорее всего, ребенок в этой ситуации выступает как симптом неполадок — у родителя, семейной системы».
Что будет, если продолжать использовать шлепки и затрещины как инструмент воспитания?
Наталья Лобанова:
«Чем больше родитель проявляет свою «власть» посредством физического воздействия, тем быстрее ребенок привыкает, смиряется, затаив обиду и страх. Его задачей в момент насилия становится пережидание «чуть-чуть потерпеть и все закончится». Именно поэтому взрослым иногда кажется, что шлепки (и прочее) со временем не действуют. На самом деле ребенок вынужден затаиться и переждать. Это его способ сохранить себя в момент насилия. Если так продолжать, то позитивного выхода из этой ситуации нет — уважение к родителю подрывается, и обрубаются пути для выстраивания доверительных отношений. Шлепок — это удар, взрослый дает сигнал, что так можно. Ребенок понимает, что ударить маму или папу нельзя (хотя иногда дети так поступают в ответ на насилие родителей), и бьет младшего брата или сестру. Другие сигналы, посылаемые в процессе, — твои границы можно нарушать, ценность отношений минимальна, невозможно договариваться словами, насилие — способ получения желаемого, проявления власти, превосходства. У ребенка формируется догма: «Я могу уничтожить тебя ради того, чего я хочу». Ребенок начинает испытывать по отношению к родителям страх, ярость, вместо любви и уважения. Образ родителя, который поддерживает и оберегает, исчезает. Появляется образ агрессора, который хочет убить. К слову, дети, которым «поддавали», вырастая, возвращают родителям эту агрессию тем или иным способом. Нередко ярость, затаившаяся в душе ребенка, находит выход в самые неожиданные моменты и обращены к более слабым, посторонним людям или к самому себе».
