Фотограф новорожденных и малышей до года из Петербурга Настасья Сергеева создала серии снимков и коротких интервью, в которых показывает, как проходит один обычный день акушера-гинеколога, того важного человека, который помогает появляться на свет новым людям. Той, что посвящена Ольге Матвеевой, врачу «Роддома на Фурштатской», она поделилась с «Литтлваном».
От первого лица
Блиц
— Чай или кофе?
— Кофе.
— Книги или кино?
— Книги.
— Платье или брюки?
— Брюки.
— Шпильки или кроссовки?
— Кроссовки.
— ЕР или КС?
— ЕР.
— Красная или синяя?
— Зеленая.
— Партнерские или с доулой?
— Смотря с какой доулой…
«Все-таки генетика сыграла где-то …»
— Хотелось бы что-то переиграть в своих родах?
— В моих личных? Все.
— Ведете ли статистику, сколько родов приняли с начала карьеры?
— За 22 года это уже не актуально, это просто нереально. У меня рекорд был 56 родов. Рекорд 18-го роддома. По-моему, его еще никто не побил.
— Какие они, ваши идеальные пациентки?
— Веселые, контактные, с чувством юмора, доверяющие.
— Что помогает восстанавливаться?
— Приготовление еды.
— Всегда ли хотели стать акушером, и какие были варианты?
— Так скажем, варианта быть акушером не было. Я была чистым технарем, математиком. Хотела быть алгоритмистом. Даже не знаю, есть ли такая профессия, но мне всегда очень нравились алгоритмы, последовательность действий. У меня прабабушка — акушер-гинеколог, бабушка — педиатр, дедушка — военно-полевой хирург. То есть медиков достаточно было в семье. А по маминой линии мужчины — военные, а бабушка была писательницей. В детстве я играла во врача. В школе, естественно, хотела быть учителем той специальности, которая мне больше на тот момент нравилась: то математики, то химии, то английского, то ещё чего-нибудь. Потом я училась в физико-математическим интернате при университете и выпускные экзамены у нас считались вступительными. Я поступила на пять факультетов. Собиралась идти на матмех, а потом, как представила себе всю жизнь с компьютером, развернулась и ушла в медицинский. Все-таки генетика сыграла где-то пусковым механизмом.
«Я поняла, что я могу родить все»
— Что бы вы сейчас сказали себе в день окончания мединститута?
— Все будет так, как надо. У меня никаких претензий к моему пути нет. Я на всем пути находила какие-то свои плюсы, очень много опыта. Изначально 16 роддом — это жесткая патология, пороки, которые, возможно, многие даже вообще в своей жизни не видели. Это жесткая школа жизни. Потом 18 роддом — это сумасшедший поток, стремление к тому, чтобы все родили естественным путем, доведенное иногда до маразматических вещей. В 18-м я поняла, что могу родить все. Вопрос: «Надо ли?». В «Роддом на Фурштатской» я пришла, ища индивидуальный подход и чуть больше, так скажем, возможности выбора методов родоразрешения. Опыта много, умения хватает. Захотелось именно индивидуального подхода, а не на потоке, когда ты не всегда можешь уделить достаточно внимания роженице, и у тебя нет выбора, приходится принимать определенные решения. Мне захотелось работать так, чтобы быть с человеком на одной волне, чтобы мы вместе все продумали и т. д.
— Какая суперсила у акушеров?
— Умение быстро принимать решения и подстраиваться под обстоятельства.
— Было ли у вас чудо в родах?
— Смотря, кто и что считает чудом. Для себя чудом я считаю только те истории, которые случились не у меня. У нас был случай тотальной отслойки плаценты с разрывом матки. Ребенок плавал в брюшной полости. Когда малыша извлекли из-под печени, он был живой! Обычно при отслойке ребенок погибает. Вот это чудо!