«Матерями не рождаются, а становятся»

Евгения Тимонова — натуралист, научный журналист, популяризатор науки, автор и ведущая популярного научного канала «Все как у зверей» о биологических причинах человеческого поведения.

Инстинкты плохо работают, когда жизнь животного становится сложной и многообразной. Когда ты паучиха, у тебя нет выбора, что со своим потомством делать. Ты начинаешь переваривать собственные внутренности и отрыгивать их, чтобы накормить паучат. Они вырастают, а ты умираешь как счастливая мать, выполнившая свое предназначение.

Мы же как вид добились таких успехов благодаря тому, что могли выживать практически в любых условиях. В постоянно меняющихся условиях жесткое врожденное инстинктивное родительское поведение не было бы эффективно.

— То есть в нас говорят не родительские инстинкты, а что-то другое?

— Чтобы вырастить детей, мы должны увидеть, как это делают вокруг нас. Нужно усвоить модель родительского поведения. Например, приматы, у которых тоже нет врожденного родительского инстинкта, учатся у старших самок, смотрят, как матери обращаются с детенышами, имитируют, подражают, практически играют в куклы — и когда у них самих появляется детеныш, они уже представляют, что с ним делать. И дальше учатся на практике. А если нет такого опыта, то они понятия не имеют, как с ним обращаться, и никаких материнских чувств к нему не испытывают. Это было показано в жестоком, но красноречивом опыте Гарри Харлоу.

— Что это за опыт?

— Харлоу поставил эксперимент на макаках-резусах. Он забирал новорожденных от матерей и помещал их к двум эрзац-матерям (заменителям — прим. ред.). Одна была жесткой металлической конструкцией с закрепленной бутылочкой питательной смеси. А вторая — мягкая, обитая приятной на ощупь материей с условным изображением лица. У маленького резуса был выбор, с кем проводить время. Все выбирали ту, которую можно обнимать, и перебирались к кормящей, только если ощущали сильный голод. И при этом старались, чтобы или рука, или нога оставались на мягкой матери. Так узнали, что тактильный контакт чрезвычайно важен на первых этапах формирования психики высокоразвитого животного. Даже важнее голода.

И когда подопытные резусы становились половозрелыми, выяснялось, что они совершенно не готовы к размножению. Самцы не знали, как подступиться к самкам, боялись их. Самки категорически отказывались спариваться. Тогда Харлоу сделал так называемый «станок для изнасилований», на котором фиксировали самку. И когда она беременела и рожала детеныша, то просто бросала его или даже убивала.

Эти опыты вошли в историю как самые жуткие и антигуманные. Но при этом они имели огромную этическую ценность, показав, насколько важна материнская забота, тактильное участие на ранних стадиях, как это определяет всю дальнейшую жизнь живого существа.

— Если мы видим ситуацию, когда мать бросает младенца, не хочет о нем заботиться…

— То можем предположить, что это связано, в том числе и с собственной историей отдельно взятого человека. Непонятно, как ее родители поступали с ней, как ее вырастили. Могут быть разные особенности психологического развития, дефицит эмпатии и прочее. Например, человек не видит в родительском поведении никаких выгод на том уровне, который он может воспринимать. И заставить его быть другим сложно. Как это получилось, не совсем понятно, и что с этим делать тоже неясно. В норме мы очень конформные существа — когда нам часто показывают, что вот эти люди делают так, и им хорошо, мы начинаем поддаваться, неосознанно подражать, хотеть делать так же и испытывать схожие эмоции.

У опытов Харлоу было продолжение, что-то вроде бледного хеппи-энда. Когда подопытных макак вывели из эксперимента и перевели в группу обычных обезьян, некоторые самки достаточно социализировались и даже вырастили собственных детенышей. Психика пластична, и до определенной степени фрустрация, пережитая в раннем детстве, может компенсироваться. О чем, кстати, говорит и опыт с румынскими сиротками.

— А это что за опыт?

— В Румынии при Чаушеску, в конце его режима, запретили аборты, средства контрацепции и ввели налог на бездетность. А семьи, которые не могли по бедности воспитывать еще одного ребенка, должны были сдать его в детский дом под опеку государства. После падения режима остались детдома, полные малышей в возрасте до 5–6 лет в абсолютно жутком состоянии из-за острого дефицита тактильного и психологического контакта. Их разобрали зарубежные приемные родители, начали адаптировать. Есть истории таких семей, истории их успеха: например, ребенок через несколько лет перестал бояться и впервые обнял приемную мать. Значит, даже при таком тяжелом начале жизни есть шанс что-то исправить, сделать человека более счастливым.

— В одной из лекций вы рассказывали, что у крыс родительское поведение подкрепляется изменениями гормонального фона — они получают удовольствие от заботы о потомстве, так как в ответ на это у них вырабатываются гормоны, действие которых можно сравнить с наркотическим. Как с этим обстоит дело у людей?

— Конечно, гормоны участвуют в формировании родительского поведения и у людей. Мы все это делаем не ради галочки, а из-за удовольствия. Для человека действительно родительство — это большое счастье. Но в силу сложности нашего вида на это счастье навешивается еще много чего: «в какой мир я родила ребенка», «хорошая ли я мать», «что мы будем есть на завтрак», «какая у нас коляска». Но тем не менее все это доставляет массу удовольствия. И, конечно, в этой истории нужна гормональная поддержка.

Причем родительское поведение есть и у мужчин, хотя оно немного иначе запускается. Окситоцин вырабатывается у них при погружении в соответствующую ситуацию. Например, когда он привязан к матери детей, когда дети к нему привязаны, все это имеет влияние на выработку подкрепляющих гормонов.

Если есть проблемы в гормональной подпитке, то можно впасть в депрессию. Дети есть, а радости никакой.

— То есть истории про послеродовые депрессии, включая те, когда мать вместе с ребенком решает прыгнуть из окна, — это, скорее, история про биохимию и гормоны, а не родительское поведение?

— Не знаю, связаны ли прецеденты послеродовой депрессии у женщин с суицидальным поведением. Но это, в принципе, реально. По типу размножения животный мир можно разделить на р-стратегов, которые размножаются часто и много, и к-стратегов, которые размножаются редко и мало. У первых ценность детенышей невысокая. Но мы к ним не относимся. Даже слоны берегут свое потомство, потому что слоненок один и дорого достался. Но в случае стресса, который влияет на гормональный баланс, может нарушаться и поведение. Если самка в сильном стрессе, подвергалась агрессивному воздействию и чувствует сильную потребность выразить ее, это может быть сделано и по отношению к себе, и по отношению к собственным детям.

К счастью, послеродовая депрессия проходит, как только стабилизируется гормональный фон. У кого-то это происходит быстрее, у кого-то медленнее и может потребоваться помощь врачей. Не нужно этого бояться. Матерями не рождаются, а становятся.

— Если есть послеродовая депрессия, но при этом человек видел пример адекватного родительского поведения в своем детстве, шансы пройти этот период без потерь выше?

— Конечно. Рутина, ритуалы, бытовые стереотипы могут сыграть роль поведенческого каркаса при депрессии. Когда не хочется ничего, но ты знаешь, что надо делать, и просто делаешь это, — это спасительная практика. Она дает возможность снять стресс, снизить ощущение беспомощности, вжиться в ситуацию. Постепенно нарабатывается привычный нейронный контур, родительское поведение дается все легче и приносит все больше удовольствия. И с каждым следующим ребенком все будет проходить проще и радостнее.

— А бывает ли депрессия у животных?

— Депрессия может быть эндогенная и реактивная. Эндогенная возникает независимо от внешних причин, это патологическое состояние с невыясненной этиологией.

Реактивная возникает как реакция на негативные события. В жизни произошло что-то очень стрессогенное, и не хватает ресурсов, чтобы с этим справиться. Если животное остается в таком состоянии надолго, у него формируется выученная беспомощность. Это аналог реактивной депрессии у людей. Но обычно мы наблюдаем ее в искусственных условиях, которые сами же для животных и создаем, когда сами их в эти невыносимые условия ставим. Сложно сказать, распространено ли это в естественных условиях.

— Есть такая версия — мужчины полигамны, они могут легко бросать своих детей, но при этом готовы заботиться о чужих, если они заинтересованы в отношениях с их матерью. Это правда?

— Не бывает видов, где самцы полигамны, а самки нет. Если вид полигамен, то полигамен в целом. Но если у вида есть ревность, это уже говорит о том, что он больше склонен образовывать моногамные пары. Если не на всю жизнь, то, по крайней мере, на репродуктивный цикл. И мы бипарентный вид, для успешного выращивания потомства всю нашу историю вида (за исключением последних нескольких десятков лет) были критически необходимы оба родителя. Поэтому родительское поведение закладывается и у девочек, и у мальчиков. Мальчики тоже нянчат кукол, особенно если видят, как ухаживают за младенцами. Скорее мы серийно-моногамный вид с тенденцией точечных откатов к полигамии как более примитивной брачной стратегии.

— Бывают ли кризисы детско-родительских отношений в животном мире?

— Воспитание — это создание рамок, ограничений, а это не всегда безболезненно для растущего детеныша. Матери-орангутаны могут довольно грубо объяснить своему ребенку, что можно и нельзя. Ядовитые растения она учит различать так: дает его детенышу, он его нюхает, пытается пробовать на язык, и тут мать дает ему подзатыльник. Так он учится, что это есть нельзя. Детеныши в какой-то момент могут перейти материнские границы, и это может ее раздражать. Задача матери — вырастить того, кто будет уместен в социуме и будет нравиться.

Кризисы поведения у человеческих детей не обязательны. В разных поколениях они имеют тенденцию проявляться по-разному или не быть выраженными вообще. Я не была сложным подростком, но тем не менее местами брыкалась и козлила. В нашем поколении это было нормально, даже обязательно. И я ждала, что когда мой сын подрастет лет до 14, придет возмездие. Но так и не пришло. У нас с нашими детьми все гораздо более гладко, чем у наших родителей с нами.

— Будучи натуралистом, разбираясь в природе возникновения того или иного поведения у детей и взрослых, ребенка растить легче?

— Когда растишь собственного ребенка, все это совершенно неважно. Изнутри ситуации тебе все равно, что ее вызвало, игра гормонов, врожденные программы или высшие силы. Ты выстраиваешь поведение по той модели, которую тебе привили в детстве. Ну и, конечно, что-то добавляешь от себя, из своего уникального индивидуального опыта. Мой ребенок сейчас уже старше того возраста, в котором я его родила. И я воспользовалась всеми преимуществами раннего родительства. Ты совсем юн, бесстрашен, безбашен, ты еще не достиг социальной и психологической зрелости (формирование мозга заканчивается только к 25 годам), а у тебя уже собственный ребенок. И вы взрослеете вместе, учитесь друг у друга, обмениваетесь опытом. Конечно, в раннем родительстве есть свои социальные риски, но если все пройдет хорошо, оно того стоит.