Три важных материнских ошибки: как получаются «маменькины сынки» и домашние тираны

На мой взгляд, главные герои известного фильма Эльдара Рязанова имеют очевидные сложности в построении семейных отношений. Мне видятся в этом последствия воспитания со стороны матерей, двух из которых мы видим в фильме, третья присутствует незримо. Можно дорисовать типичные картины семейного уклада и представить наиболее вероятные причины сложностей Лукашина, Нади и Ипполита.

Классический инфантильный «маменькин сынок». Злоупотребляет алкоголем для повышения собственной значимости, ранга. Алкоголь — самый быстрый и доступный стимулятор роста ранга, поэтому идея сухого закона вне суровых правил и догмата (например, религиозного) провальна по определению: этот путь проходили и в США, и в СССР. Алкоголь здесь — не кайф как таковой, это, прежде всего, иллюзия роста положения в мужской иерархии.

В состоянии опьянения Женя становится агрессивным (просыпается «внутренний зверь»). Сознательно он обожает и боготворит мать, а бессознательно ее ненавидит и мстит ей своим протестным поведением. К браку не приспособлен, так как любая женщина заранее проигрывает матери по всем параметрам.

Есть понятие банковского счета женщины в условном банке любви мужчины — за позитивное добавляются баллы, за негативное — списываются. Мать Лукашина имеет в этом банке на счету миллионы, ни у одной женщины нет реальной возможности догнать ее (по факту, это психологический инцест). С другой стороны, у Жени есть бессознательное понимание, что своевременной сепарации не произошло, шанс состояться в мужском мире упущен безвозвратно, отсюда желание — отомстить матери. Но мать — святая, ей нельзя мстить, поэтому месть реализуется через других женщин.

Гиперопека (вечная проверка, как он покушал, как покакал, вечное «не лезь туда!», вечное «ты меня позоришь!»), противодействие естественной сепарации сына, «отрицание» отца Жени (отсюда дополнительная страсть к алкоголю). Евгений — типичный «ментальный муж» своей матери.

Очень жесткий, не прощает ошибок, сверхтребовательный, потенциальный абьюзер и домашний тиран. К браку не приспособлен, так как является скрытым мизогинистом (женоненавистником). Подозрителен, внимателен к мелочам на грани маниакальности, аккуратист. Презирает собственную мать за ее слабость по отношению к собственному мужу, отцу Ипполита (отсюда скрытый мизогинизм).

В мужском мире занял достаточно высокое положение, поэтому считает возможным смотреть на людей свысока. Женщина для него — это статусная вещь, атрибут вроде автомобиля марки «Жигули», которым он так гордится.

Мать Ипполита годами терпела мужа-тирана, прикрывая свой синдром хронической жертвы удобным лозунгом: «Сохраняю семью ради ребенка!». Отец Ипполита придерживался «политики ремня»: «Меня вот батя сек ивовым прутом, и ничего, человеком вырос! Что ты с ним сопли свои бабские разводишь?».

Мать предпочитала «немые» наказания, бойкоты или сухие угрозы отправить мальчика в детдом. Причем играла до конца: садилась писать «реальное» заявление об отказе от ребенка или выставляла за дверь квартиры «для ума».

Полагаю, такие наказания для ребенка страшнее побоев, как это ни странно прозвучит. Побои — это все же телесный контакт, бьют за проступок, но из «племени» не выгоняют. Именно поэтому у Ипполита нет какой-то особенной обиды на отца, местами он откровенно копирует его модель поведения.

Вообще страх изгнания из племени для представителей Homo sapiens является пещерным, первородным, генетическим. Изгнание — это верная смерть от внешней агрессивной среды. Благодаря этому страху свершается многое — например, женщины считают, что обязательно нужно «выйти замуж до 25 лет» и «родить первого ребенка до 30 лет». Такая схема позволяет им быть «своей», «нашенской», частью «племени».

Нерешительная, вечная жертва обстоятельств. Свои интересы всегда на последнем месте, постоянное желание угодить, готовность терпеть разное. К браку не приспособлена, так как навечно осталась «ментальной женой» отца.

Именно поэтому «притягивает» строго женатиков (которым нужен только эпизодический секс на стороне), маменькиных сынков или абьюзеров. Одним словом, «травматов» всех мастей. Закон семейных систем прост — подобное притягивает подобное. У людей со схожими травмами или семейными переплетениями очень высокая вероятность образования пары. Так удобно «чесать друг другу болячки».

Постоянное вовлечение дочери в альянс против отца, позднее — ревность к молодости и красоте дочери. Впоследствии — желание сделать из дочери подругу-прислугу, такого вечного услужливого компаньона без права на собственное мнение.

Отец Нади — широкоплечий красавец высокой примативности (слабо контролирует позывы репродуктивной системы организма) был не очень верен своей жене, но разъехаться они не могли, ввиду особенностей социального уклада СССР.

Мать говорила Наде следующие фразы: «Мы ему не нужны!», «Он нас не любит!», «Мы должны держаться вместе!» и даже «Он нам изменяет». Вечное «нас» и «мы» сформировало у Нади типичные в подобных случаях якоря «обиженной ментальной жены». Самое интересное, что мать Нади становится ее врагом на бессознательном уровне, поскольку Надя начинает бессознательно транслировать, что она будет отцу лучшей женой, чем мать.

Надя начинает занимать не свое место в семейной системе, она встает на место матери, становится «вечной папиной дочкой» (пусть и не купающейся в роскоши, а скорее обиженной на отца). «Папина дочка» может образовать один вариант пары (и то, вероятно, временный) — с «маменькиным сынком», так как он тоже не на своем месте, а на месте отца, являясь «ментальным мужем» матери. Поэтому в финале фильма Надя приезжает именно к Жене.

Не надо воспитывать детей! Воспитывайте себя. Дети скопируют.

Курс Владимира Баранова о влиянии детства на жизнь людей «Мама 2.0»: подробности.