Многие сомневаются, действительно ли американцы побывали на Луне. Но абсолютно бесспорно то, что задолго до них туда летал Мюнхгаузен. Сегодня у него день рождения. Самое время вспомнить о подвигах русского немца на ниве педагогики. Вот какие важнейшие уроки он оставил для детей всех возрастов.
1. Фантазия и обман — не одно и то же
Рассказы о Мюнхгаузене — это подробнейшее наглядное пособие на тему различий между фантазией и обманом. Действительно ли барон является самым правдивым человеком на Земле? А если нет, то назовем ли мы его обманщиком? Если Пушкин врал о говорящей Рыбке, то почему, спросит ребенок, мне нельзя нафантазировать про оценку за контрольную, которая не удалась? И отчего все восхищаются богатой фантазией, но ругают изобретательное вранье?
Когда вишневое дерево в очередной раз прорастет на лбу у оленя, а шуба заразится бешенством и начнет кусаться, самое время переходить к философским беседам со своим любым чадом. Да, теперь нам понятно, что все дело исключительно в цели, которую преследует говорящий. Только она делает одного веселым фантазером, а другого отъявленным вруном. Но давайте вспомним себя в 6–7 лет. Тогда это не казалось настолько очевидным.
2. Улыбка меняет не только лицо, но и нас самих
Давайте попробуем перечислить всех знакомых нам людей, живших в 18 веке. В большинстве случаев в список попадут императоры и, возможно, султаны, полководцы, ученые, писатели и музыканты. А еще один фантазер. Который вошел в историю только тем, что просто травил на редкость забавные байки. Настолько забавные, что самые талантливые литераторы до сих пор не устают их пересказывать и дополнять.
«Детей, особенно девочек, нужно в раннем возрасте приучать к непринужденному смеху, ибо веселое выражение лица постепенно отражается и на внутреннем мире и вырабатывает расположение к веселости, приветливости и благосклонности ко всем», — так учил Иммануил Кант, знаменитый соотечественник и современник барона Мюнхгаузена.
Вполне возможно, что-то подобное сказал бы и сам Мюнхгаузен, если бы был чуточку посерьезнее.
3. Человек совсем не то же, что персонаж
Следует признать, что сегодня массовые представления об истории в гораздо большей степени опираются на образы из кинематографа или в лучшем случае из популярной литературы, чем на школьные уроки или тем более научные труды. К примеру, кардинала Мазарини мы знаем, как вздорного толстяка, на которого падали птичьи фекалии, а персидского царя Ксеркса, как странного типа с пирсингом по всему телу.
Барон Мюнхгаузен, который служил в России и штурмовал Очаков, действительно был отменным рассказчиком и выдумщиком. Но это почти все, что мы о нем реально знаем. Все остальное на совести примерно дюжины писателей и сценаристов от Рудольфа Распэ до Григория Горина. И это еще один простой факт, который не столь очевиден в раннем детстве. Не зря ведь говорят, что Мюнхгаузену книга о своих приключениях не понравилась, он себя в ней не узнал.
4. Без фантазии мы бы до сих пор жили на деревьях
Науки принято различать на точные и гуманитарные. Впоследствии это приводит людей к разделению на «физиков» и «лириков». О фантазии в школе много говорят на уроках литературы, но почему-то забывают о ней уже на лекциях по истории, не говоря уже о физике, химии и математике. Там царит сухая логика и строгая рациональность.
Но если посмотреть на то, как реально делались величайшие научные открытия, то придется признать, что и здесь фантазия играла ведущую роль. Последователи Пифагора разрабатывали теорию чисел, чтобы с ее помощью проникнуть в душу человека, а Декарта и Ньютона вдохновлял образ мира, как механизма, созданного Великим Механиком.
«Он стал поэтом — для математика у него не хватало фантазии», — писал немецкий математик Давид Гильберт, и это тот самый случай, когда в шутке только доля шутки. Может быть, вытаскивать себя из болота за парик мы тоже когда-нибудь научимся? Как должны измениться законы природы, чтобы это сработало, — еще одна хорошая тема для разговора.
5. Обосновать можно все, но не до конца
Недаром личность немецкого барона вдохновляет не только писателей и режиссеров, но и ученых. К примеру, современный социолог Ханс Альберт ввел в оборот «трилемму Мюнхгаузена». С помощью нее он объяснял, почему даже при самом строгом научном подходе ничего нельзя обосновать до конца. В итоге мы будем вынуждены либо пожертвовать строгостью своих рассуждений, либо пустимся в бег по кругу, как персонажи Льюиса Кэролла, либо будем бесконечно искать ответы на все новые и новые вопросы.
Многим знакомо настойчивое детское «почему». Когда за каждым ответом следует все новый вопрос. Почему мерзнут пальцы? Потому что на улице холодно. А почему на улице холодно? Потому что сейчас зима. А почему сейчас зима? Потому что Земля, вращаясь вокруг Солнца, прогревается неравномерно. А почему она вращается вокруг Солнца?
Вначале ребенком действительно движет любопытство, но, как правило, рано или поздно он перестает слушать ответы, а диалог превращает в назойливую игру. И у вас остаются три пути. Первый — продолжать давать ответы, но на большом взрыве или акте творения они все равно закончатся. Можно пустить рассуждения по кругу, ответив на одну надоедливую игру другой: холодно, потому что зима, а зима, потому что холодно. Или выкинуть один фокусов Мюнхгаузена, придумав версию ответа, которая заинтересует ребенка больше, чем игра. Например: пальцы мерзнут, потому что ты сегодня подстриг ногти. Звучит невероятно, но заставляет задуматься. Кажется, эти пять слов могут служить идеальным резюме к большинству небылиц барона.
