«Пока будет бытовать мнение, что этим детям лучше жить в детдоме, и никакие приемные родители им не нужны, ничего не улучшится», — считает Татьяна Дробышевская, «работающая» мамой уже 10 лет. У нее шестеро детей, из которых только двое кровные. В рамках спецпроекта «Приемные родители» она поделилась с Littleone своей историей материнства, рассказала о «болевых» точках системы контроля и сопровождения и поделилась своими вариантами решения проблем.
Семью для детей определяют где-то там, сверху
Когда вы стали приемной мамой?
Все началось около десяти лет назад. Мне был поставлен неутешительный диагноз, практически означавший, что я не смогу иметь детей. И я предложила мужу взять приемного ребенка. После некоторого количества бесед он согласился пройти Школу приемных родителей. Тогда в Петербурге она была всего одна, государственная. После нее мы стали собирать документы. И примерно в это же время на форуме Littleone в разделе «Приемные дети» я увидела Иракли. И все, пропала. Сбор документов занял у нас 9 месяцев. И вот буквально за недели две до суда я стала себя немного странно чувствовать. Оказалось, что я беременна. На суде я втихаря заедала токсикоз виноградинками, чтобы никто не заметил, иначе ребенка бы не дали. Так, с разницей в 7 месяцев, у нас появилось сразу двое детей: Иракли, которого мы усыновили в 2,5 года, и маленькая Эмилия…
Обзор школ приемных родителей в Санкт-Петербурге.
А разве беременность является «минусом» при рассмотрении кандидатуры приемного родителя?
Тогда среди чиновников бытовало мнение, что, если рождается маленький свой, старший приемный станет не нужен, и его возвращают в систему. Как сейчас, я не знаю. Но 10 лет назад нам региональный оператор не хотела выдавать направление на знакомство с ребенком именно поэтому. Беременность — это не препятствие, а фактор риска.
Но на одном Иракли вы не остановились?
Да. Примерно через года два, когда страсти адаптации утихли, нам с мужем, похоже, стало скучно. Иначе объяснить тот факт, что мы зашли на второй круг этого квеста, я не могу. На сей раз мы выбрали подростка 13 лет. Оказалось, что у мальчика есть сестра, на год младше. Так нашу семью пополнили Саша с Наташей. Через четыре месяца после их переезда к нам я опять забеременела… И у нас родилась Агата. А еще через три года нам позвонили из опеки и предложили взять мальчика 14 лет. Его мама умерла, а младшую сестру забирала семья, живущая рядом с нами. Мы почти сразу поехали знакомиться и тут же забрали мальчика домой. Так к нам пришел Давлад или Владик.
Сегодня с нами живут двое кровных и двое приемных детей. Саша с Наташей в прошлом году получили жилье от государства. Но они живут недалеко и часто у нас бывают.
Когда вы говорите «выбрала», это звучит странно по отношению к ребенку…
На самом деле, я никого и не выбирала. Иракли и Влад появились в нашей жизни довольно спонтанно, каждый в свое время, они просто «актуализировались» в ней. Саша и Наташа — подростки, которые жили в детском доме. У них до нашей семьи был свой жизненный багаж, довольно безрадостный, и мой муж почему-то захотел помочь именно им. Мне кажется, семью для детей определяют где-то там, сверху, и от нас, как от людей, иногда мало что зависит.
Когда я вас слушаю, кажется, что приемные дети стали вам близки, но все-таки они не стали «своими». Знаете, как родственники, немного пожили с вами, теперь своя квартира — живут там. Приемные дети становятся ближе родных или все-таки есть дистанция?
Приемные по определению не могут быть ближе родных. Потому что с кровными ты, как родитель, проходишь все с самого начала, а с ними — только часть.
Они с нами приличный кусок жизни, и за это время многое было. Мы научились не только понимать, но и чувствовать друг друга. А с момента, как они стали жить отдельно, отношения строятся уже немного по-другому. Я так и остаюсь их значимым взрослым: могу выслушать, дать совет и поддержать, когда нужно. Но важные для своей жизни решения они принимают сами, учатся нести эту ответственность за себя.
«Странноватые» и чудаки
Вы являетесь приемной мамой уже длительное время. Расскажите, что за эти годы поменялось?
Многое. В первую очередь, изменились, конечно, мы сами. Подход к теме приемных родителей стал другим. Более осознанным и взвешенным, что ли. Вместо легкости и желания спасти всех пришла какая-то основательность и понимание глубины проблемы. Всех спасти не удастся, поэтому нужно попытаться помочь хотя бы некоторым.
В нашем окружении довольно много семей с приемными детьми, поэтому мы друг друга понимаем. Вместе с тем, мне кажется, внешний мир смотрит на нас с удивлением, жалостью и сарказмом. Потому что сейчас в нашей стране многодетные считаются странноватыми, а если еще и приемные дети есть, то такие люди вообще чудаки.
А на государственном уровне?
Конечно, стараются улучшить положение вещей. Но государственная машина, как известно, медлена. Очень хорошо, что прохождение Школы приемных родителей с осени 2012 года сделали обязательной, ведь до этого оно было добровольным. Она создает некое поле, на котором участникам процесса легче понимать друг друга. Вместе с тем, институт приемной семьи за это время настолько профессионализировался, что сейчас есть необходимость в новых методах работы с ним. Ведущую роль в настоящее время в этой сфере занимают различные профильные некоммерческие организации. Но территории их присутствия, к сожалению, часто ограничены географически, и поэтому улучшения ситуации в сфере семейного устройства часто носят локальный характер.
Система государственного сопровождения приемных семей за 10 лет претерпела изменения?
Это одна большая больная тема. За последние годы стало очевидным, что сопровождение необходимо. Но вместе с тем всплыли важные вопросы. Например, каков баланс помощи и контроля? Если понадобится помощь, где можно ее получить? Кто осуществляет ее? Как?
У нас был кризис с подростком. Он после года жизни в семье за месяц три раза сбежал в детский дом. Так я сама стала «бить во все колокола». На наше счастье, мы живем в пригороде Петербурга, и помощь я нашла. Специалист, семейный психолог и детский психиатр Татьяна Владимировна Дорофеева, появился вовремя, и все разрешилось благополучно. А если бы я была не столь активной в поиске помощи и жила, например, дальше от города на 200–300 километров? Неуверена, что исход был бы таким же положительным.
Вообще, сейчас есть большой риск, что сопровождение, которое изначально задумывалось как помогающий приемным родителям инструмент, превратится в формальность. Или того хуже — в еще один контролирующий орган помимо опеки.
«Этим детям лучше в детском доме»
Но вам оказывается психолого-педагогическая, медико-социальной помощь? Или осуществляется только контроль и проверки?
Контроль и проверки — работа опеки, которая ее и осуществляет. Формально функции сопровождения с 2014 года были возложены на местный Ресурсный центр, то есть бывший детский дом. Наверное, кого-то они сопровождают, но не нас. Еще есть такой момент: можно добавить какие угодно функции, но чтобы качественно работать в сфере семейного устройства, нужно изменить отношение, парадигму. А это очень сложно.
Так что именно вас не устраивает в текущей парадигме?
Отношение. Пока в головах будет бытовать мнение, что «этим детям лучше жить здесь, мы их отлично кормим — поим — одеваем — обуваем, им не нужны никакие приемные родители», качественная помощь невозможна.
Почему, по вашему мнению, так происходит?
Многим приемным родителям пришлось пройти ад, чтобы «выцарапать» детей из системы. Доказать сначала органам опеки, что ты достойный кандидат и можешь воспитывать приемного ребенка. Потом директору, социальному педагогу, психологу... У нас, например, между знакомством с подростками и переездом их в наш дом прошло полгода. Все это время мы их возили туда-сюда каждые выходные и каникулы. За это время нервы были попорчены изрядно и детям, и нам. Так, ребята уже перевезли все свои вещи к нам и в каникулы надеялись, что вот теперь насовсем с нами. Ан нет, дорогие, везите обратно, еще не все документы готовы. Поэтому к этим людям за помощью я вряд ли пойду. Функцию добавили, но «мозги» остались те же.
Пошаговая инструкция усыновления или удочерения ребенка в Санкт-Петербурге.
«Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»
А что вам кажется нужно/можно изменить в системе?
Должна быть четкая преемственность Школа приемных родителей — служба сопровождения. Специалисты службы должны быть компетентными и знать работу не только в теории. На данный же момент получается так, что родители, не все, но многие, оказываются грамотнее сопровождающих. Естественно, нет речи даже о доверии.
Приведите, пожалуйста, пример?
Ими могут быть «Ассоциации приемных родителей» и службы сопровождения при них. Это организации, которые созданы «снизу», часто родителями, которые видят проблему и понимают ее изнутри... «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», — как нельзя лучше подходит к этой ситуации. Если нет качественной помощи, помоги себе сам.
Какие еще есть проблемы?
Еще одна болевая точка — школа. С развитием института приемной семьи в них появилось много ребят, прошедших детский дом, и с ними возникают проблемы. А в системе подготовки педагогов нет предмета, условно называемого «Особенности обучения детей с сиротским прошлым». И часто учитель, у которого в классе около 30 человек, просто не знает, что и как нужно делать с таким ребенком. Это заканчивается плачевно, как правило, для ребенка.
Интервью с соосновательницей «Упсала-цирка»: Наши дети загнаны в безумную ситуацию.
Конечно, дети все разные... У кого-то нет проблем со школой вообще. Но чаще встречается другое: отсутствие мотивации к учебе или она очень низка. Они не могут усваивать программу. Трудно учиться, находясь в стрессе. А адаптация в семье — это сплошной стресс. Они могут быть агрессивны, странно вести себя на уроках, не слышать учителя, думая о чем-то своем. Низкая самооценка, страх сделать неправильно очень мешают учебе. А если это еще и ребенок, например, с синдромом дефицита внимания, гиперактивностью или фетальным алкогольным синдром, то учитель всеми силами пытается не помочь, а избавиться от «проблемы».
Часто можно столкнуться с мнением, что детей в семью берут, чтобы на них заработать. Неужели приемным родителям так много платят?
До тех пор, пока будут вещать с экрана, что «такие-то получали за детей 600 тысяч и богатели за счет детей», разбить это клише невозможно. Ну и людям, которые говорят такое, можно посоветовать принять ребенка в семью и попробовать «нажиться». В Ленобласти платят вознаграждение 15000 рублей за первого ребенка и за последующих добавляют 3000. Плюс около 11000 рублей пособие на содержание. У нас на гособеспечении только Влад. Вознаграждение 15000 минус 13% НДФЛ. Делится на меня и мужа. Итого мне на карточку приходит 5220 рублей. Вот и считайте сами.
Ваши пожелания и советы будущим родителям приемных детей.
Я остерегусь давать какие-то «универсальные советы». Единственное, что могу сказать: если вы чувствуете, что воспитание детей — это призвание, а не просто какая-то необходимость, смело идите вперед и ничего не бойтесь. Препятствия и непонимание всегда будут встречаться на нашем пути, но за черной полосой обязательно будет белая, и труд, который мы делаем, не будет напрасным. Берегите себя!
