Случаи самоубийства среди детей — болезненная тема, однако отгораживаться от проблемы нельзя. Могут ли родители заблаговременно заподозрить неладное? Как вовремя распознать сигналы и определить, что с внешне благополучным ребенком происходит что-то опасное? На вопросы «Литтлвана» ответили психологи Мария Иртуганова, Михаил Лабковский, Наталья Лобанова, Ирина Млодик, Алена Сверба, педагоги Дима Зицер и Лев Лурье.
Может ли внешне совершенно благополучный ребенок оказаться под влиянием сомнительных социальных сетей и попасть в подобную трясину?
Михаил Лабковский: «Ну конечно, часто так и бывает. И ключевое тут слово «внешне». По-настоящему благополучный ребенок — это тот, который доволен жизнью и радуется ей, у него нет комплексов, проблем, все в порядке с самооценкой».
Ирина Млодик: «Благополучного не затянет. Но вопрос в другом. Если ваш ребенок очень послушный, тихий, делает домашнюю работу, не имеет друзей, не шатается по улицам, вам никогда не противоречит, вежлив и не устраивает истерик, еще совсем не значит, что он благополучен. Он удобен. Вам. Но, возможно, именно он будет в группе риска. Потому что он легко поддается чужому влиянию, возможно, имеет скрытую депрессию, не имеет своего мнения, и тогда его может захватить чья-то идея, чья-то, пусть и такая своеобразная, забота и внимание к его личности. «Нормальный» подросток — это ребенок, проходящий кризис. Это разные формы бунта, непослушания, своеволия и попыток "качать права"».
Мария Иртуганова: «Даже у самого благополучного человека в жизни случаются неприятные события, и это значит, ребенок будет грустить, страдать, злиться, ненавидеть, скучать, тосковать, завидовать. Важно то, насколько подросток знаком с этими чувствами, был ли в его жизни опыт их переживания? Или он огражден от неприятных чувств, и когда его вдруг накрыло волной сильного переживания, он растерян и не знает, что с этим делать? Умеет ли он обращаться со своими чувствами, выражать их, проживать? Или его научили их подавлять, игнорировать, что подобно скоплению большого заряда энергии, способной рвануть в любой момент? Ответив на эти вопросы, мы поймем, попадает ли подросток в зону риска».
Как заметить опасность, всегда ли есть внешние признаки суицидальных наклонностей?
Дима Зицер: «Вовремя заметить беду можно, с одной стороны это даже очень просто. И невозможно, если ребенок — это «чужой» рядом с нами. Если ребенок — это часть нас, субъект нашего взаимодействия, тогда и горести его, и радости мы замечаем. А если мы сосредоточены лишь на том, накормлен-напоен ли он, одет-обут и хорошо ли учится, то тогда вообще не очень понятно, зачем мы его родили. Человека, которого вы любите и с которым взаимодействуете на равных, вы поймете, уловите, если с ним что-то не так. Сравните: ему хочется поговорить, поделиться сомнениями, а вы ему «запру дома!», или же вы садитесь вместе с сыном, дочкой и слушаете, беседуете. Так и происходит взаимодействие родитель-ребенок. А если меня не принимают, то почему я вдруг стану раскрываться перед родителем?».
Наталья Лобанова: «Чаще всего внешние признаки есть, но бывают случаи как будто бы неожиданных суицидов. Когда психологи начинают искать причины произошедшего, каждый раз обнаруживают, что они скрыты в отношениях ребенка с родителями и друзьями, хотя и не столь очевидны, как хотелось бы. Именно поэтому профилактика суицидов — выстраивание доверительного контакта с ребенком с пеленок».
Ирина Млодик: «Часто мрачный стиль, драматические проявления не являются показателями возможного суицидального поведения, потому что сами такие выпады или «неформальный» образ — это уже возможность ребенка выразить свое внутренне состояние, а значит, способ говорить о своей боли или неблагополучии. Внешний вид или яркое проявление себя — уже возможность проявить протест. Значительно опаснее, когда подросток не может высказаться, когда ему запрещено выражение чувств и своего мнения, когда у него нет друзей, а своих родителей он либо боится, либо не верит в то, что они смогут понять его переживания и сомнения. Дети, явно заявляющие о своем неблагополучии, реже заканчивают суицидом. В исключительных случаях с ними это происходит от отчаяния и в момент, когда накопилось много стрессов и проблем, и никого не оказалось рядом, кто бы мог поддержать или хотя бы без осуждения послушать. В группу риска входят дети трех типов:
- растущие в неблагополучных семьях (семьи с алкогольной и иной зависимостью, физическим и психологическим насилием, с постоянными разборками, критикой, недовольствами друг другом, а также семьи со сверх требованиями родителей к самим себе и детям);
- дети, в которых не видят людей, а видят функцию, необходимость выполнять требования семьи и школы, при этом никого не интересует внутренний мир подростка и его переживания;
- дети с нарушениями психики, впервые проявляющимися именно в подростковом возрасте».
Мария Иртуганова: «Знакомые мне подростки говорят, что их сверстники совсем не общаются с родителями, фактически они разобщены с ними. Родители ничего не знают про них, их жизнь. Их обращение к своим детям часто ограничивается вопросами такого типа: «Ты готовишься к ЕГЭ? Что ты поел? Ты сделал уроки? Куда будешь поступать? Как учится твоя подруга?». Взрослым можно провести простой эксперимент: наблюдайте в течение недели, на какие сферы жизни ребенка направлено ваше внимание, о чем вы с ним говорите, что узнаете, что обсуждаете? И на что направлено ваше внимание в отношениях с другими близкими вам людьми: друзьями, супругами, коллегами. Темы, которые оказываются проигнорированными, чаще всего и есть самые важные для подростков».
Как реагировать на упоминания о возможном суициде? Где лежит грань между манипуляцией и криком отчаяния?
Михаил Лабковский: «Многие дети заигрываются. На фоне тяжелых отношений с родителями и желания привлечь внимание, они начинают играть в игру «Я умру, а вы будете об этом жалеть». Так как у детей психика не сформирована, они могут делать глупости — забраться на подоконник и так далее. К сожалению, часть из них действительно умирает — за счет того, что подоконник скользкий. То есть, было желание напугать, а закончилось летальным исходом. Родители, не отдавая себе отчета, считают, что это «он несерьезно», «он нас пугает». А между тем должна быть очень жесткая доктрина: как только ребенок заикается, что он не хочет жить, его надо сразу вести и психологу, и к психиатру, и в центр суицидальной превенции, не списывая это на то, что это «он так», «у него переходный возраст». Это уже сигнал. Отнести это к лишь к манипуляциям нельзя. Тем более что манипуляция уже является признаком того, что у ребенка невроз, и что-то не в порядке в семье. Здоровый ребенок ведет себя прямолинейно и никогда не будет манипулировать».
Дима Зицер: «А это не манипуляция, ребенок верит, что ему плохо, и надо не задумываться, манипулирует он мной или нет, а просто пожалеть и услышать, а о чем он нам пытается сказать».
Алена Сверба: «Относиться к заявлениям о возможном суициде ребёнка всегда нужно серьёзно, даже если это звучит как демонстрация или манипуляция. Не важно, как это смотрится со стороны, важно, что он прибегает к таким заявлениям или «пугалкам» как к способу достучаться до родителей, а значит, все другие способы уже не работают. И это скорее проблема, с которой можно пойти к психологу. Но любой ребенок, говоря эти слова, конечно, в ответ хочет услышать, что его любят и принимают, несмотря на его «двойки», плохие привычки, дурное настроение. Как подтверждение своей значимости и уникальности для родителей. Поэтому естественной реакцией будет еще раз напомнить ему об этом и вместе поискать те трудные «места», где вы не слышите друг друга».
Ирина Млодик: «Разговор о суициде, в любом случае, это разговор о переживаниях ребенка. И почти любой подросток эту тему проживает, но не как реальное действие, а как символическое.
Подросток качает права, проверяет свое влияние, пробует свою власть. И если дело дошло до манипуляций (не купите новый планшет, выброшусь из окна) — это сигнал непостроенных отношений между ребенком и взрослыми. Это называется шантажный суицид. К сожалению, намерения о реальном суициде часто не будут озвучены взрослому, особенно если с ним нет доверительных отношений. Они являются проявлением болезни или жестом отчаяния».
Мария Иртуганова: «Подобные заявления говорят о том, что в жизни ребенка есть то, что его не удовлетворяет, и он не очень знает, как ему с этим справиться. В результате серии встреч с психологом можно постараться восстановить у ребенка ощущение благополучия, помочь ему в его трудных жизненных ситуациях. Также часто важна и работа с родителями или всей семьей. Такая работа поможет перестроить те части детско-родительских отношений, которые способствуют возникновению проблем, нарушениям доверия, возникновению манипулятивных способов взаимодействия».
Стоит ли изолировать ребенка от социальных сетей?
Михаил Лабковский: «Вопрос более чем неоднозначный, так как любая изоляция побуждает неадекватный интерес, как к любому запретному действию. Это может лишь подстегнуть заглянуть в сокрываемое.
Важно понимать, что если ваш ребенок здоровый психически и не имеет психологических проблем, ему эти группы «самоубийц» и подобные «проекты» в офлайне не интересны и даже неприятны. А вот те дети, кто неблагополучен психологически, этим заинтересуются, найдут там единомышленников. Поэтому важно не столько ограждать детей от информации — что почти невозможно сделать — сколько ограждать детей от психологических проблем. А здесь хочется сказать главное — родители должны, прежде всего, помочь себе. Если у родителя будет стабильная психика и решенные проблемы, то и у ребенка все будет в порядке».
Ирина Млодик: «Сейчас соцсети — это замена живого общения. Если у вашего ребенка его много, то он, скорее всего, и в сетях сидит меньше — просто не успевает. А вот если общения нет, то сети иногда для подростка — единственная возможность. Лишить его общения – это лишить его возможности выполнять важные подростковые задачи. Запретить — это мера, рождающая либо депрессию, либо бунт. А вот поговорить с ребенком о странных группах и увлечениях вполне можно».
Лев Лурье: «Запрещать социальные сети — позиция бессмысленная, так как, во-первых, дети могут легко обходить эти запреты, а во-вторых, для некоторых использование соцсетей является необходимой частью общения. Родительский запрет легко может сделать подростка белой вороной и отправить в своеобразную изоляцию. Обвинять социальные сети в эпидемии самоубийств неверно. История знает периоды, когда повышался уровень подростковых самоубийств, а тогда соцсетей не было в помине. Увлечение «сомнительными» социальными группами — это уже результат. Существуют разные субкультуры. Отчего подростка затягивает туда? Оттого, что ему одиноко с родителями, которые не смогли воспитать в своем ребенке здоровые увлечения».
Алена Сверба: «Изолировать от соцсетей не нужно, да и невозможно в наших современных условиях. Лучше родителям проявить искренний интерес к темам и сообществам, которые предпочитает ребенок сидя в интернете, интерес неподдельный — без осуждения и морализаторства, с готовностью слушать и понимать. Только в таком случае у взрослых будет возможность «держать руку на пульсе» и контролировать ситуацию. Порой родителям действительно бывает сложно принять новые тенденции и увлечения подростковой культуры, легче бывает не вникать, чтобы не спорить с ребенком о разных взглядах. Но здесь как раз и есть самый важный момент — интересоваться, чтобы быть в теме и дать адекватную обратную связь, когда это будет необходимо».
Мария Иртуганова: «Изолирование от соцсетей можно сравнить с тем, как если бы вы решили изолировать ребенка от реального мира, чтобы он избежал всех опасностей. Удовлетворенность своей жизнью, ощущение благополучия, грамотное обращение со своими переживаниями, способность переносить различные чувства, уверенность в поддержке — все это поможет определять вредное и полезное, ориентироваться в том, к чему приближаться и от чего удаляться в реальном и виртуальном мире».
Как найти баланс между контролем и доверием к ребенку?
Дима Зицер: «А что такое контролировать? Да, конечно, мы боимся ужасно — все ли мы делаем так, чтобы в особый момент ребенок пришел к нам и поделился, какую ужасную группу он увидел в интернете. Это какое-то… странное мнение: подросток — такое опасное животное, которое нужно контролировать, а еще ему нужна плеть. А вот если контроль обозначает поддержку, готовность прийти на помощь!... Это обозначает также, что родитель может признаться: "Я в ужасе, я наткнулся на жуткую статью, мне страшно за тебя, и я дошел до того, что почти готов был залезть в твои личные контакты, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Давай прочтем это вместе и обсудим"».
Ирина Млодик: «Чтобы найти этот баланс, родителю необходимо хорошо справляться с собственной тревогой, потому что подростки все больше хотят автономности и свободы, но не всегда обладают достаточным опытом, чтобы обойтись с этой свободой максимально позитивно. Но без ошибок и самого разного опыта не получится мудреть и взрослеть. Поэтому родителю потребуется вся его устойчивость и вера. Вера в то, что ваш ребенок получил достаточно хороший генетический набор (ваш), что в детстве ему досталось достаточно тепла, мудрости и любви от разных людей и друзей, чтобы научиться разбираться в людях. Вера в то, что вы создали с ним теплые и доверительные отношения, и, несмотря на его агрессивные атаки на ваши требования и периодическое хамство, в случае серьезных трудностей он обратится именно к вам, или хотя бы к своим друзьям или другим близким людям. Если вы сами не загнали вашего ребенка в угол своими непомерными требованиями и обвинениями, то, скорее всего, он разберется с этой жизнью, а если не сможет, то спросит вас».
Наталья Лобанова: «Родительская тревога — вещь реальная и нормальная (в адекватных и осознаваемых пределах). Осознающий родитель понимает, что его благополучный ребенок не может всю жизнь находиться исключительно в здоровой и безопасной среде.
Страх родителей о самоубийстве ребенка будет расти, опираясь на невозможность родителя доверять себе, ему (ребенку), и миру. Тревога будет возрастать, если родитель ловит себя на ощущении, что он что-то пропускает, игнорирует, не четко проясняет в отношениях с ребенком. Если родитель не сформулировал для себя общие личные ценности и не в состоянии донести и продемонстрировать их ребенку. Тревога возрастает в периоды кризисов, когда ребенок начинает претендовать на большую независимость от родительских фигур».
Мария Иртуганова: «Родителю, прежде всего, нужно быть внимательным к себе, своим состояниям, и при высоком уровне тревожности имеет смысл обратиться к психологу. Это поможет снизить напряжение в отношениях с ребенком и будет способствовать более доверительным и конструктивным отношениям. Так как ребенок с самого рождения решает задачи отделения от родителей и стремится стать самостоятельным, родителям важно научиться балансировать и постепенно передавать часть тех контролирующих функций ребенку, которые он уже в состоянии взять на себя».
Должен ли педагог в школе вмешиваться, если видит, что что-то не так, что с ребенком что-то происходит?
Лев Лурье: «Задача педагога — владеть своим предметом, создавать такую симпатичную атмосферу в школе, чтобы не оставалось времени и желания увлекаться всякими глупостями. Конечно, хороший классный руководитель должен замечать настроения своих воспитанников, заниматься тимбилдингом в классе, но глобально все это зависит от домашнего воспитания.
И тем, и другим необходимо внимательно чувствовать интонацию. И родителям очень важно помнить о таком понятии как косвенное воспитание. Дети склонны подражать близким взрослым. Если они растут в трудолюбивой дружелюбной семье, то у таких детей значительно меньше шансов попасть в дурную историю».
Дима Зицер: «Педагог — это инструмент, посредник, с помощью которого происходит познание мира. Его задача — организовать урок, поставить вопросы, найти ответы. Но как человек он, конечно, если заметил что-то такое, должен сообщить родителям, но опять же, не чтобы ткнуть их или «нерадивого» подростка как слепых котят, а чтобы действительно помочь».
Мария Иртуганова: «Педагог в такой ситуации должен действовать максимально аккуратно. Сегодня общество в плане образования оказывает большое давление на семью. Сейчас редкий ребенок чувствует себя важнее своего обучения. Дети часто считывают от взрослых послание, что единственное, что в нем, ребенке, важно — успеваемость. Детям и подросткам недостает чувства ценности себя как такового, независимо от наличия успехов и усердия в учебе и «кружках». Они плохо знают самих себя, и их представление о себе является собирательным образом оценки другими людьми, в том числе и педагогами. Нарушения поведения и школьные «хвосты» являются показателями неблагополучного состояния ребенка, и вначале важно, оставив в стороне «двойки», поддержать ребенка в его трудностях».
